Сара знала, что всё происходящее - абсолютно не её дело. Она должна управлять кораблём, искать закоренелого засранца, способного уничтожить этот мир и решать попутно возникающие в команде проблемы. Белая Канарейка не имеет больше никакого отношения к тому, что происходит в родном её когда-то городе. И даже к нему больше не имеет никакого особенного отношения. Семья мертва, а Оливер Куинн, со своей весьма разросшейся командой, вероятно справится со всем. Не даёт покоя только та реальность, в которой он без руки и город превратился в натуральный Ад, потому что младшая Лэнс покинула его вместе с прочими. Но они и тогда вроде бы справились. Не о чем больше переживать. 
К тому же, не осталось никого буквально, кто был бы ей здесь рад. Сестра погибла, как и отец, защищающий новоявленную Сирену с другой Земли, а большинство друзей превратились в союзников. Ты можешь вместе с ними бить плохих мальчиков по задницам и хлестать симпатичных девочек-злодеев, но чай вместе с ними не пьёшь. Горе и война - единственное, что заставляет встречаться теперь близких когда-то людей. Они сами, каждый из них, выбрали себе когда-то дорогу.
И не сказать, что Лэнс это не устраивало. Пусть никакой стабильности в жизни и всегда ею рискуешь, каждодневно, и ежечасно. Их забавы давно выбрались из разряда невинных и никто не предполагал, откровенно говоря, что все из них выберутся живыми из последней схватки. Плевать. Кто - то защищал свой родной город, а кто - то будущее, которое могло настать в самых плохих формах своих. И на территорию друг друга, без особенной на то необходимости, они старались не лезть.
Сара знала про кризис, наставший в Стар-сити, в связи с заключением Оливера, но была уверена, что справятся там и без неё. В конце концов, у него была умнейшая Фелисити, которая обязательно придумает что - нибудь для его вызволения. Были детективы, парни в крутых костюмах и девочки, что могли задать жару. Лэнс видела их всех, приехав в больницу, где умер отец. Опасные вместе и по-отдельности, они не могли просто бросить Оливера, заключённого за решётку. И вряд ли когда-нибудь остановятся в том, чтобы разобраться с ублюдком Диасом, никак не желавшим умирать. Им вряд ли так уж нужна Сара, у которой и без того достаточно дел.
Но одно обстоятельство не давало ей всё-таки покоя, даже после похорон и возвращения на корабль. Да, смерть последнего члена семьи трудно пережить с лёгкостью. Да Сара и не старалась, хоть и держала себя в руках настолько крепко, насколько могла. Её бой, в конце концов, в Стар-сити закончен. Там обязательно справятся со всем и без неё.
Вот только это знакомое до боли лицо. . . Она помнила,как кинулась к Лорел, встретив ту на пороге больницы. По инерции, даже зная прекрасно, что это не та сестра. Не та, с которой она была с детства и совсем не та, которую любила когда-то. Её Лорел мертва и ничто не изменит этого, давно  пора смириться. Да и Сирена, новая дочь её отца, и не старалась походить на своего клона с Земли-1.  Они не похожи, сказала она, совершенно. Глупо наверное и думать было об этом. В конце концов, у Сирены была когда-то своя Сара, умершая в отличии от оригинальной, без права возвращения. Давно пора было вернуться к своим делам, предоставив возможность охоты за Диасом членам команды Зелёной Стрелы.
Но это чувство, возникшее где-то на уровне сердца и разливающееся по всему телу, не давало покоя. Не глушилось алкоголем, не отступало во сне и не исчезало, несмотря на все разумные доводы. Это - не её сестра. Нет никакого смысла лезть в пространство той, что вряд ли хочет с тобой сближаться. Да, те же глаза и тот же точёный аккуратный носик. То же лицо и та же фигура, даже костюм похож. Но это - не её Лорел. Зачем лезть, в конце концов, к постороннему человеку?
И всё же, ночь и дождь, а Сара, в своём сером костюме, без всякой маски на лице, со скоростью света перемещается между домами, следуя за Сиреной. Лорел когда-то сказала ей, что маска больше не нужна. Слишком долго её сестра за ней скрывалась. И это было правильно. Плевать на маску и узнавание, Лэнс не перед кем было отчитываться.
К тому же, она не собиралась ни во что влезать. Не имея никаких намерений вмешиваться в её жизнь, Сара просто хотела понаблюдать за Сиреной, оставшейся в этом городе в гордом одиночестве. У неё много врагов, а единственный, кто о ней заботился, отдал жизнь, чтобы жила она, похожая на его дочь. Никому не станет хуже, если Сара просто убедится в том, что та в порядке. Не потому, что хочет сближения, вовсе нет. А потому что  . . . Да неважно.
Сирена была хороша во всём, но у Сары не ушло много времени для того, чтобы найти её. И остаться незамеченной, наблюдая издали. Не было никакой необходимости прилагать усилия, если ей нужно было остаться тенью, растворившейся в ночи. В Лиге Убийц обучали и куда более опасным вещам.
Вот Лорел склоняется над крышей дома, пристально наблюдая за чем-то, происходящим внизу. Для Сары обзор закрыт домами, а если постараться заглянуть туда, то означает выдать себя. В первую очередь для похожей на сестру. Поэтому, она терпеливо ждёт и не собирается мешать Сирене. Она здесь, в конце концов, исключительно для того, чтобы понаблюдать за той со стороны. И убедиться, что всё в порядке.
Струи стекают  по лицу Сирены и девушка в очередной раз замирает, разглядывая это сходство. Абсолютно похожая на её сестру, без малейших различий буквально. Странно  видеть того, кто давно мёртв, в добром здравии, пусть и понимая, что за этим стоит. Нет-нет, это не её сестра. Просто девушка, обладающая невероятным с ней сходством. И всё же . . .
Сирена странно дёргается, словно оказываясь обнаруженной или поражённой, и прыгает вниз, видимо к тем, за кем наблюдала. Нехорошее чувство пробегается по телу Сары, от сердца и до кончиков пальцев, она осторожно приближается к месту развития событий, стараясь остаться незамеченной.
Вот и ублюдок Диас,  с пистолетом, направленным в лоб Сирены. Вот  и вся банда его уродливых красавцев, с ухмылками наблюдающими за Лорел. Почему же она не кричит?
Впрочем, ответа на этот вопрос нет, Сара вздрагивает, когда девушка, оглушённая ударом, падает на землю без всякого сопротивления. И тут же отползает назад, чтобы по-прежнему остаться в зоне невнимания. 
Официально, не нужно было этого делать. В конце концов, это не война Сары. Можно проследить за передвижением Диаса, а затем сообщить команде Оливера, где тот находится. Это их враг, по-большей части, чем её, несмотря на смерть отца. И враг Оливера Куинна, несправедливо заточённого за решёткой. Можно вообще не ввязываться в эту битву, там не её сестра, там всего лишь девушка, похожая на неё.
Но сердце болезненно сжимается, когда Сара думает о том, чтобы оставить Лорел в беде. Она не сможет так поступить, ни за что на свете. Короткая смс отправляется Фелисити.
Диас. Найди меня. Девочка умная, сообразит о чём речь и без того, чтобы вдаваться в детали. Подкрепление явно не помешает, если хоть кто - то сможет выделить на это время. Но и медлить нельзя. Сирена - кровный враг для Диаса. Вряд ли он будет медлить, как с её пытками, так и с её смертью. Сара потеряла уже сестру и отца. И потерять ещё и ... Лорел, снова, она не хотела.
Часть бандитов уехала в неизвестном направлении, а оставшаяся распределилась по всему периметру. Сара не готовилась к жаркой драке, но та не могла её напугать. И даже лучше, что многие тут остались по одному.
Осторожно, не создавая лишнего шума, она оказывается там же, откуда оттащили недавно Лорел. Два охранника с автоматами, спиной к ней. Не очень разумная позиция для тех, кто охраняет весьма ценные вещи, но их явно не за умение мыслить Рикардо нанял. Несколько крепких ударов посохом и одна сломанная шея. Охранники не издаются никакого громкого звука. Минимум затрат при максимуме результата. Оба автомата разряжаются и  швыряются в кучу мусора неподалёку. Игрушки не формата Сары Лэнс, даже при её умении ими пользоваться. Для подобных операций требуется нечто большее, чем создающее ужасающий шум.
Осторожно пробираясь вглубь склада, девушка осторожно прислушивается к каждому шороху. Да, она справится с большинством из местных выродков, пусть и отобранных из лучших Диасом. Но количество  их, да ещё наличие оружия, явно не в её пользу. В данном случае лучше действовать тихо, несмотря на любовь к эффектам.
Сара замирает, когда двое, неторопливо обсуждая что - то, проходят мимо угла, за которым она замерла. Немного шума и сюда явятся все, кого нанял Рикардо, что вряд ли поможет Лорел, которую необходимо найти. Если их будет двое, да ещё Фелисити отследит её телефон, и обратится к другим, тогда появятся шансы. Но кидаться с ножиком на танк Лэнс не считала такой уж удачной идеей. Главное - найти сестру и дождаться остальных.
Лэнс младшая и сама перестаёт замечать, когда в моменты опасности Лорел из "похожей", трансформируется в сестру. Она не думает о ней как о девушке, попавшей в беду. Не думает о ней как о той, что похожа на ту, которую она когда-то любила. Она думает про неё, как про часть своей крови. Про сестру, которую потеряла уже однажды.
Звук на телефоне отключается полностью и Сара осторожно проскальзывает из-за угла в угол, стараясь не создавать лишнего шума, и не особо попадаться в поле зрения камер. Она знает про так называемые "слепые зоны" и вовсю их использует. Их учили, в конце концов, оставаться тенями даже в полной темноте, где нет света.
Чтобы догадаться, где находится Лорел, не приходится прикладывать множество усилий. Во-первых, она слышала из тихих разговоров бандитов про "контейнер" и "ту курицу", а во-вторых, это была  просто классика жанра. Диас любил во всём потворствовать авторитетам из былых времён.
Найти предполагаемое место заточения Лорел не представляется сложностью. Куда больше затруднений вызывают четыре охранника, замершие возе входа и по виду, куда более подготовленные, нежели недотёпы, уложенные снаружи. Сара умела нутром чувствовать соперников.
Посох крутится в её руке бесшумно. У неё нет никакого выбора, как поступить, совсем скоро  сюда может явиться сам хозяин праздника вместе со всей свитой и вызволение Лорел станет совсем затруднительным. Значит, надо постараться. Значит, надо определить в себе цель.
Сара закрывает глаза, привалившись к стене и вспомнив могилу сестры. Вспоминает отца, умершего на больничной койке и представляет новую Лорел, истерзанную, с тонкой струйкой крови, вытекающей изо рта. Ей уже нельзя помочь, а Лэнс младшая остается одна. Теперь уже окончательно. Никаких сестёр с других Земель. Нет отца. Нет Лорел. В этом мире не остаётся больше никого. 
Не зря говорят, что у смерти своя цена. Она никому не даётся бесплатно. И если однажды ты умер, сражённый стрелой и мечом, то тебе придётся принести в жертву часть своей души. Яма Лазаря взывает к тем, кто из неё вернулся.
Сара держится в обычное время, делает вид, что всё хорошо. Её трудно застать в плохом настроении и не убивает, когда есть выбор не делать этого. Не пристрелила же она профессора, когда сучка Восток вела его для "воссоединения", выбрала другой вариант, несколько сложнее. Это срабатывает не всегда, даже если очень хочется.
Но когда нервы напряжены до предела и срабатывает инстинкт опасности, остаётся лишь одно: жажда крови. Ничего общего с теми сказочками, что рассказывают вампиры в мыльных сериалах. Нечто другое. Но совсем не менее опасное. Ты не видишь больше пред собой людей, в которых втыкаешь ножи и которым ломаешь шеи. Ты видишь тех, кто может удовлетворить твою жажду. Чувство, растекающееся огнём по венам. Ненависть, остановить которую просто-напросто невозможно.
Открыв глаза, девушка делает три глубоких вздоха. Десять, те самые, что для успокоения, просто - напросто не нужны в сложившейся ситуации. Она не жаждет заключить перемирие с этими тварями.
Вряд ли они успевают осознать момент, когда на них налетает серая тень, нанося удары всем вместе и каждому по-отдельности. Работает посохом, достаточно длинным и удобным для того, чтобы не подпускать никого к себе близко, но допустив одну ошибку, тут же вонзает кинжал. Нет особенной разницы, чем пользоваться, она отнюдь не привередлива в этом. И всё же, умеет сражаться и убивать. Конечно, она помнила цель, ради которой набросилась на охранников Лорел, но в пылу об этом забыла. Да, на задворках сознания она понимала, что защищает человека, которого не хотела бы потерять. Но стоило отпустить инстинкты, перестать их подавлять, как осталось одно: жажда крови. Ей не нравился процесс того, чтобы быть спасителем. Ей нравилось быть тем, кто дарит смерть.
Когда все охранники повержены, а сердце стучит, словно сумасшедшее, Сара вытаскивает свой кинжал из шеи одного из них, обтирая об его одежду, ещё пригодится. И тут же, резким движением перетаскивает огромный железный засов, закрывающий контейнер. Она знает, что враги повержены, разум во всю кричит ей об этом. Но все инстинкты убеждают в обратном: здесь сотни тех, кто готов причинить ей вред, одни неприятели. Она должна убивать.
Замирает Сара, лишь когда обведя полу-безумным взглядом замечает Лорел. Адреналин по-прежнему выбрасывается в организм сверх нормы. Но лицо сестры, по-крайней мере, сдерживающий фактор. Она пришла сюда не для того, чтобы устраивать бойню. Она здесь для того, чтобы помочь единственному человеку, что у неё ещё остался.
Сирена пришла уже в себя, может и не на все сто процентов. Сара смотрит на ту и с трудом удерживается от желания обнять девушку, столь похожую на её сестру. Неизвестно, как та отнесётся к подобным проявлениям нежности. И совершенно не обязательно это уместно в сложившейся ситуации.
- Ты в порядке? Вопрос, не несущий собой ничего особенного. Сара не нарушает границ своевольной Сирены, даже её Лорел не слишком сильно подобное одобряла. Выглядит та вроде бы ничего, если игнорировать чуть слипшиеся от волосы крови на голове. Но смертельной рана не кажется, а девушка перед ней совсем не похожа на ту,  что готова падать в обморок из-за малейшей царапины.  Ещё и не с таким сталкивалась, судя по всему.
- Если да, то предлагаю убираться отсюда как можно скорее, у нас вряд ли так уж много времени. Сара не протягивает Лорел руку, предоставляя той возможность справиться самой. Да,  ей хочется помочь, поддержать эту девушку за талию, убедившись в том, что с ней не сделали ничего хуже удара, что она может идти. Точно так она и сделала бы, будь тут её Лорел. И даже этой она с огромным удовольствием оказала бы помощь.
Но неизвестно, не отрубит ли ей Сирена за эту инициативу руки. Она не выглядела одной из тех, кто любит принимать чужую помощь, когда они встретились в больнице. И вряд ли для Сары в её сердце найдется когда-то место сестры.
А значит, не нужно переигрывать в заботу и волнение. Задача минимум - выбраться отсюда и дожить до того момента, как явится кто - нибудь из команды Оливера или к примеру, федералы. Диас составлял интерес всех и тут они пожалуй, были едины. Впрочем, двое лучше, чем одна, даже если из Лиги Убийц.
- Почему ты не использовала свой крик? Думаю, он сейчас пригодился бы. По-крайней мере, ей так показалось. Всё произошло на её глазах довольно быстро, буквально в доли секунд, но в обычное время Диаса и его людей отшвырнуло бы от Сирены на добрые пол километра. В этот же раз она оказалась снова в клетке. Неприятная тенденция и вся складывается там, где Диас.
И правда. Сара слышит тяжёлые шаги, направляющиеся в их направлении, и не сомневается в том, что освобождение Лорел не осталось незамеченным. Правильно. Камеры, охрана, все дела. Никто не говорил, что будет просто, а значит, остаётся лишь одно - сражаться. Так, чтобы убитых было больше, чем просто раненых и они не вошли в их число.
- Держи! Сара не слишком любит делится своим оружием, предпочитая держать его при себе. Но у Сирены забрали всё, пока она находилась в отключке, а махать голыми руками не лучшая идея даже для профессионалов вроде неё. Металлический посох оказывается у Лорел, а Лэнс младшая сжимает в обеих руках по кинжалу. Они больше сёстры сейчас, чем когда-либо. Игра началась.

Никогда даже и представить себе не могла, что день, когда я верну свою мать из мира неживых, станет самым ужасным днем в моей жизни.
Весь мой мир рухнул после нашего первого с ней разговора. Созданный мной образ матери разбился вдребезги. Мне стоило прислушаться к голосу здравого смысла, но я действительно была слепа. И, очевидно, глупа. Видимо, на роду мне написано постоянно разочаровываться в родителях. Кажется, что только Эд Кларк искренне любил меня и заботился, хотя я никогда не платила ему взаимностью. Мой отец же сделал из меня урода. Из-за него я потеряла детство и нормальную юность. Я никогда не нужна была Даниэлу Стингеру. Он заботился только о своей жене. Именно он сделал меня изгоем среди ровесников. А после позорно сбежал, отдав совершенно чужому для меня человеку, так толком и не объяснив ничего, скрыв подробности получения мной травмы и своего участия в этом. Врачи лишь разводили руками, пока я безразлично разглядывала даже самые отвратительные плакаты, которые обильно украшают кабинеты различных специалистов, которым меня без устали показывали. Из-за него я разучилась чувствовать. Меня изучали. Надо мной ставили опыты. У меня никогда не было друзей. Настоящих друзей, а не тех прилипал, которым нужны были только мои знания. Даже мои воспоминания тех лет воспринимаются в сером цвете. Я была самым настоящим роботом. Но все же приспособилась, научилась читать людей по мимике и жестам, тщательно изучала их реакцию на те или иные действия, чтобы хоть как-то соответствовать, пусть неизменно проваливалась и выделяясь.
Но в итоге именно эта моя особенность вновь вдохнула в меня жизнь.

К сожалению, я оказалась лишь орудием в руках правительства США. Они ждали подходящего момента, следили за мной и даже подослали своего шпиона для этих целей. Когда я буду морально к этому готова. Даже морально мотивировали меня, дразнили обещаниями рассказать про смерть Эда Кларка, которая была представлена, как самоубийство. Вот только я знала, что он никогда не поступил бы так со мной, если бы у него был выбор. Я добровольно стала их послушной куклой. Правда открылась лишь многим позже. Сам процесс сшивания был создан ради меня. Вернее, ради одной единственной цели. Вернуть мою мать обратно. Стингеру было плевать, какими именно поступками он добьется своей цели. Но не все разделяли его взгляды. Поэтому ему и потребовалось столько времени на осуществление своих планов исподтишка, воздействуя на ресурсы АНБ и других правительственных агентств. Про него можно говорить долго, но его гениальность нельзя списывать со счетов.

Долгое время мое взаимодействие с миром основывалось исключительно на логике и рассуждениях. Я была словно слепая глухонемая, не имеющая ни малейшего представления о том, что происходит вокруг меня. А потом мне резко вернули все чувства. Понадобилось время, чтобы адаптироваться к новому миру. Научиться жить по новым правилам. Но все же, большая часть эмоций все еще была мне чужеродна. Неизвестна. Я никогда не умела любить, а все мои... 'романы' основывались исключительно на сексуальном влечении и силе привычки. И я не видела в этом проблемы до определенного момента. Лиам стал лишь очередной из моих ошибок, в которых виноват мой отец. Он меня сломал, это бесспорно.

В определенный момент времени я искренне считала Стингера разве что не дьяволом во плоти, не имея ни малейшего представления о том, что опасаться мне следует совершенно другого человека. Настоящего кукловода. Именно моя мать заставила разбить сердце единственному человеку, который всегда был рядом и видел во мне только хорошее. Именно её слова убедили меня в том, что я поступаю правильно. До сих пор не знаю, как мне удалось смотреть ему в глаза и откровенно врать. Даже так, что он мне поверил. Кэмерон всегда видел меня насквозь, иногда даже складывалось впечатление, что он читает мои мысли. Но он так и не распознал моей лжи. И что самое страшное, может быть он готов был поверить мне.
Но только не в тот день. То сшивание было рискованным, мы не должны были доверять Стингеру, но тем не менее, моя святая вера и любовь Гудкина ко мне сыграли свою роль. Он не смог не отказать. А я настояла. Образ мамы манил меня, не отпускал ни на миг. Меня обманывали с самого начала, культивировали образ идеальной женщины. И все ради одной единственной цели. Вернуть ее живой. На меня же им было наплевать. Я могла остаться овощем в ходе "операции". А им было бы плевать на это.

В погоне за иллюзорной семьей я потеряла семью настоящую.
Теперь я вынуждена играть роль "потерявшей" память. И у меня нет права на ошибку, потому что я знаю, что за мной следят. Стоит мне оступиться, по одному будут убиты мои друзья. Нет. Моя семья. И этого я не могу допустить. Поэтому я делаю вид, что они чужие для меня люди, хотя каждый день прихожу в лабораторию и играю свою роль. Камилла улыбается мне, спрашивая какие-то общие вопросы и удовлетворяется, получая общие ответы. Если бы не Аманда, она давно бы сломалась. Лайнус, милый славный Лайнус, который не умеет хранить секреты. Мэгги, которая когда-то казалась вселенским злом. Фишер, который с самого первого дня взял на себя миссию отца для всех недоагентов. Теперь они чужие для меня люди. Ее послание было однозначным. Они умрут, если я облажаюсь.

Она никогда этого не дождется.

Но сложнее всего с Кэмероном. Я должна его избегать, чтобы сохранить ему жизнь. Но из головы не идут слова моей матери. Она обещает ему медленную и мучительную смерть, если я хотя бы намекну ему, что все помню. Я должна быть убедительна. Все вокруг должны поверить, что я его не знаю. Вернее, не помню. Вот только никто не говорил, как сильно болит разбитое сердце. Они обещают мне помочь, и в очередной раз врут.

Но стоит ли игра риска.

Ради него? Стоит.

Мне приходится приложить максимум усилий, чтобы продолжать играть свою роль. Смотреть на него и не иметь возможности обнять и поцеловать, забрать всю его боль себе. Я открыто врала ему в глаза. И буду врать. Но я не могу так больше продолжать. Он избегает меня последнее время, и я прекрасно понимаю, почему. Наверное, в обратной ситуации я поступила бы точно также, но ноги сам привел меня к его квартире — месту, с которым связано слишком многое. Перед глазами проносятся воспоминания, а глаза начинает жечь огнем. Мне нужен доктор Гудкин. Делаю глубокий вдох и стараюсь придать лицу нейтральное выражение. Я поднимаю руку, чтобы постучать в его дверь.
Прости, что беспокою в такое время, но у меня есть пицца, — слегка приподнимаю коробку с пиццей в руке, смеясь и прикладывая все усилия, чтобы не выдать своих чувств, — и новый сиквел Кинг-Конга — кручу в воздухе коробочкой с диском, мягко улыбаясь. Я ненавижу себя, за то, что с ним делаю, но слишком сильно соскучилась по нему. Я пойму, если он закроет дверь перед моим лицом. Хотя бы один вечер рядом с ним.
Как друзья.

— Рахло, я клянусь, если ты сейчас не... — закончить фразу и призвать на голову будущего выпускника [где то золотое время, когда Андрей был миленьким первокурсником, который смотрел на волшебство вокруг широко открытыми голубыми глазами] все небесные кары я не успеваю — громкий рев Ртутного на какое-то мгновение даже немного оглушает меня. Все драконы в последнее время были очень нервными, чутко реагируя на изменения магического поля, так что тренировки зачастую сопровождались опасностью быть сожженными дотла даже условно "своими" воротами — не спасла бы даже лучшая упырья желчь, но особого выбора у нас не было. Матч с джиннами неуклонно приближался, а команды не было от слова совсем.

Были игроки. Игроки хорошие, даже отличные, но не сыгранные. Не переживала я только исключительно за нападение — втроем мы с Маланьей и Глебом понимали друг друга с полуслова, оказываясь в том конце поля, где были нужны, мы всегда показывали отличные результаты. Но нам предстоит игра против сборной джиннов, у которых вечность на тренировки. Нам нужны только лучшие. Также, я очень рассчитывала на Гурия и О-Фею-Ли-Ю из команды неведимок, которая в полном составе должна была прибыть на Буян, как только Магщество утрясет с Магфордом все необходимые бюрократические формальности. Чтобы они не сильно затягивали с принятием решения академик Сарданапал решительно вылетел на Лысую гору в сопровождении доцента Горгоновой для большей решительности. Так что по большому счету школа оказалась исключительно под присмотром завуча и Великой Зуби, которая была слишком рассеяна и влюблена, чтобы действительно следить за порядком. Ученикам сейчас не позавидуешь, когда Поклеп Поклепыч проявляет излишнее рвение, наказывая всех направо и налево. Как хорошо, что к нам это не относилось. Зато на нас теперь также висела ответственность за подрастающее поколение.

Где-то с неделю назад Соловей в компании Тарараха отправились куда-то вглубь нашей необъятной родины, наотрез отказываясь отвечать на какие-то либо вопросы и лишь загадочно хмыкали в кулак. Мы с Ягуном и Ванькой по старой привычке поломали было головы над очередной загадкой, но быстро махнули на это рукой — у нас и без того хватало забот. Никакого вреда эта вылазка не принесет, уже хорошо. Валялкин практически переехал в берлогу к питекантропу, без устали ухаживая за бесконечными питомцами и другим магическим зверьем, которое из-за разрывов в реальности дружно посходило с ума. Баб-Ягун разрывался между магпунктом, где помогал своей бабусе и Локтовой, и драконбольным полем, где он помогал мне. В отсутствие Соловья почетное право отбирать и тренировать потенциальных членов сборной магов, а в перспективе и Тибидохса, выпала мне. А это значило, что я практически переехала жить на драконбольное поле, проводя тут зачастую по десять часов кряду. К несчастью, слухами земля полнится, поэтому помимо учеников Тибидохса, которых еще можно было выгнать на пары или же призвать к порядку стараниями того же Поклепа, трибуны занимали магпортеры разной масти. К счастью, никто не запрещал их сглаживать или проклинать. Да и присутствие Бейбарсова и драконов [тут еще неизвестно, чье больше] сдерживало особо рьяных, которые порывались взять у меня интервью, например. Словно в подтверждение моих мыслей перед моим взором по широкой красивой дуге пролетел так некстати сунувшийся на поле фотограф, который хотел видимо сорвать куш, а в итоге попался под горячую руку, вернее хвост, к стремительному и нервному Искристому, которого раздражали вспышки.

— К дождю, — прокомментировал происходящее Ягун, поудобнее перехватывая трубу пылесоса и резко взмывая вверх в погоне за мелькнувшим чуть выше и левее желтым боком одурительного мяча. Проследив действия друга, невольно поморщилась и чуть прикусила губу, поймав себя на мысли, что непроизвольно делаю характерные движения кистью. Вот сейчас бы ему сделать бочку, уходя от столкновения с противником, а после сбить мяч вихревым потом в сторону купола, чтобы спружинив от него, он угодил прямо в руки Маше Феклищевой, которая так удачно оказалась на его возможной траектории. На данный момент я раздумывала, стоит ли включать Ягуна в основной состав или оставить его на скамейке запасных. Игра в любом случае предстоит достаточно жесткая, у него будет шанс проявить себя. Сделав мысленную пометку, обращаю внимание на другой конец поля, где царил Ртутный, кинжальными плевками пытаясь подкоптить малышей купидонов в желто-черных подтяжках, что придавало им сходство с пчелами-переростками. Собственно, на этом моменте меня и прервали — кто именно запустил почтальонов на поле и вырядил их таким образом, я догадалась сразу же, стоило мне увидеть выражение лица Рахло и [каюсь] подзеркалить его. До уровня Ягуна мне было далеко и пробить ментальный блок Бейбарсова все еще не удавалось, но дед говорит, что я делаю успехи. Когда не ругает меня за безалаберность, разумеется.

От воплощения так и не высказанных угроз, Андрея Рахло — талантливого, но немного безалаберного мага и подающего надежды защитника, спасла Грааль Гардарика, которая в этот момент полыхнула семью радугами, в этот раз практически полных десять секунд, напоследок оставив алое зарево, которое постепенно бледнело. Для справки, у выпускника Тибидохса — это обычно порядка шести секунд, а у мага уровня академика — не менее двенадцати. Гость к нам пожаловал не самый обычный. Нахмурившись и убрав с лица лезущие в глаза из-за завихрений воздуха от драконьих крыльев волосы, перехватываю необычайно сосредоточенный взгляд Ягуна, который как раз приземлился на песок.

— Ягун, остаешься здесь, проконтролируешь драконов и... их, — так и не найдя подходящего эпитета, широким взмахом окидываю все поле, после щелчком пальцев подзывая контрабас и смычок, произношу тоном не терпящим возражения, проверяя натяжение струн и полировку. С этими тренировками я уже не помню, когда последний раз летала — впрочем, они и нужны были не мне, нескромно будет замечено. Мы оба знаем, что подлететь незаметно шансы есть только у меня — после очередного усовершенствования, мотор пылесоса внучка богини ревел так, что впервые услышавшие его жар-птицы от ужаса потускнели ровно в половину. Кто-то из особо острых на язык третьекурсников авторитетно заявлял, что бедные птички просто-напросто поседели, доводя чуткого к таким вещам Ваньку.

— Если что, я Глеба позову, — поспешила добавить, прежде чем Ягун успел открыть рот и возразить. Бейбарсов, также как и я не нуждающийся в постоянных тренировках, в данный момент помогал Поклепу в наложении защитных завес и очистке подвалов от расплодившейся нежити, укрепляя заодно общее защитное поле. Но я знала, что если мне будет угрожать опасность — он в следующее мгновение окажется рядом. Убедившись, что контрабас полностью готов и едва ли не подрагивает от нетерпения, поудобнее перехватываю смычок и запрыгиваю на летательный инструмент, в то же мгновение срываясь с места. От пьянящего ощущения полета на губах сразу же появляется широкая улыбка и хочется даже петь, но я благоразумно держу себя в руках, направляясь в сторону появления предполагаемого гостя.

И буквально через две минуты полета замечаю одинокую фигуру, ведущую под уздцы коня, неторопливо бредущую в сторону подъемного моста, где нес свой пост циклоп Пельменник. Что-то в мужчине кажется мне знакомым, поэтому не теряя времени, чуть ускоряюсь и обгоняю, чтобы мягко приземлиться прямо перед мордой коня, который отнесся к моему появлению с вежливым индифферентным интересом статуи, то есть, даже ухом не повел. Подхватывая контрабас под днище, а после ухватив за гриф, перевожу взгляд на нашего гостя и невольно замираю на месте, в удивлении приподнимая брови и едва ли не спотыкаясь.

— Кощей? — в отличие от своего почти тезки, этот был намного приятнее в общении, но в целом, его появление не может означать ничего хорошего, учитывая все, что происходит в мире. Но тем не менее, приветливо улыбаюсь, зачем-то махнув ему рукой с зажатым в ней смычком. — Какими судьбами? — стараюсь говорить легко и непринужденно, но напряжение и опаску в моем голосе едва ли можно не услышать.

Она кажется навязчивой, такая быстро не отстанет. Не противно-назойливой, вовсе нет. И все же, из породы тех барышень,  что внешне болонки, а внутри - клыкастый бульдог. Как вцепится в твои яйца, так . . .
Лучше даже в теории не представлять последствия оного. Болезненно почему-то, даже при полном отсутствии подобного опыта. Просто боль всех мужиков мира, абсолютно всех времён, скомпонованная в одном месте.  Боги, демоны и обычные смертные люди. Не имеет никакого значения, кто ты именно, когда против  тебя идет хрупкая девушка абсолютно смертного вида. Мужики бессильны просто по факту против женской слабости. И это, хочется или нет, всегда нужно учитывать в качестве решающего обстоятельства. 
Лже-Айзек знает, что сопротивляться практически бесполезно, если хочешь выползти из обстоятельств со здоровой психикой. Нет никого страшнее блондинки, обезоруживающей своим внешним видом, а значит,  что битва проиграна еще до того, как началась. Но он не был бы собой, если бы сдался так сразу. Можно посопротивляться хотя бы для виду, исключительно из чувства собственного эстетического удовольствия, с уклоном в мазохизм. Ну, или в угоду собственной лени и полному желанию не вставать с продавленного, но ставшего уже таким родным, дивана в баре. Ему хорошо было и  без просьб, вроде найти Гермеса. Никогда не относил себя к любителям фильмов, вроде Индианы Джонса: пойди и отыщи старого Бога в глубинах темных пещер. Особенно, если и ходить далеко не надо.
Он естественно, не настолько пропил свой мозг, чтобы не знать, где найти этого мудака, способного решать проблемы куда менее эффективно, чем устраивать их. Вечно крутится где-то по-близости, на задворках сознания, политого щедро дешевым алкоголем и делает вид, что не имеет  к нему никакого отношения.
На тех порах, по-крайней мере, где это удобно. Уже через неделю будет другая жизнь, в качественно ином образе, нужная и интересная не меньше. Но пока он тут  и совершенно не намерен сдвигаться с места просто так. Даже если просит ну очень симпатичная блондиночка.
— Оказывается у тебя есть чувство юмора вместо чувства вкуса. Интересное замечание. Когда он с другой мордой крутится в светских кругах, в идеальном костюме с иголочки, ему говорят, что чувство вкуса бесподобно, а вот доброта сердечная подкачала. Бывает у кого - нибудь так, чтобы сразу два положительных, ярко-выраженных качества, уживались в одном месте?
Возможно, у кого - то. Возьми некоторых, вроде сына Сехмет, просто сборник всех возможных положительных качеств и  благодарности от общества. И даже несмотря на это, по неясным причинам, вполне приятный парень.
  Таким же, как он, остается наслаждаться лишь подобными колкими комментариями и собственным эгоцентризмом. Вот последний, кстати говоря, еще ни разу не сбивал с заданного курса.
- Не мое, мне подкинули. Изначально ни того, ни того не было. Пожимает плечами, разваливаясь в диване еще глубже, всем видом демонстрируя всяческое нежелание сотрудничать. Бывают времена, когда он подрывается на все подряд, просто потому, что это интересно, но блондиночка пришла не вовремя. Он  в последние дни, если можно так выразиться, разлагается в духе грязного реализма, на фоне полной безбожности. И помочь с ней, скорее всего, никому не может.
  В принципе, он естественно, способен помочь девушке в беде, без всякого особенного напряга. Но во-первых, это не так забавно, как вызывать у нее крайнюю  степень раздражения, а во-вторых, создается скромное впечатление, что это повлечет за собой еще больше проблем. Никто не ищет бога просто для того, чтобы найти его и высказать свое уважение или благодарность за то, что у него уже есть. В основном, как показывает мировая история,  и его личный опыт, для того, чтобы доебаться со своими проблемами. Решать которые у него, в данном случае, нет никакого желания.
- Детка, все что - то продают и покупают, это - основной закон торговли. Пожимает плечами, пряча усмешку за новой сигаретой, зажатой между губами. Он знает, о чем говорит, хотя ни разу, если так подумать, не был особенно ни продавцом, ни покупателем. Но разве кто - то может оспорить его право на подобные заявления?
К тому же, это действительно так. Она купила противный для нее алкоголь, чтобы получить возможность  узнать у бармена, кто тут знает Гермеса. Продала свое время, чтобы пообщаться с тем, кто абсолютно не стремится помогать ей. Возможно, немного бесполезно, но зато, весьма целеустремленно. Не скажет потом тем, кто разыскивает покровителя лжецов и плутовства, что не старалась. Есть возможность, что тот, кого она ищет, даже оценит в конечном итоге, ее старания.
Гермес - не тот, кого разыскивают  всеми путями, чтобы просто вознести молитву. Даже мелкие воры, неудачливые ублюдки в большинстве своем, не падают ниц и не ищут возможности прикоснуться к тому, кто мог бы им помочь. Просто действуют наобум, со словами "Гермес, помоги". Хотя тут, ясное дело, всё зависит от искренности веры.
А значит, проблемы девушки заключаются в чем-то большем, чем если бы к примеру, ее муж отправился "на дело" и она решила лично попросить бога воров, привнести немного удачи в это предприятие. Опять возвращаясь к тому, чего он не хотел изначально, заруливая в этот бар - к проблемам.
— Гугл выдает 243 тысячи результатов примерно. Все зависит от того какие поисковые слова забивать. Сказки для детей хороши, но в качестве снотворного, а не полезной информации.
А вот это уже звучит почти как оскорбление. Хотя, весьма завуалированное под фиксированные факты.
В нем всегда боролась эта страсть к официальным данным и полному похую к тому, как оно там на самом деле. Хотя, 243 тысячи результатов вроде бы, не так уж и мало, если учесть, что половина данных о Гермесе в принципе не оцифрована. Надо погуглить, сколько выдает на Аполлона.
Смотрит с прищуром на блондиночку, пытаясь понять, что же дальше. Вроде бы очевидно - взгреет ему мозг прежде,  чем окончательно взбесится. А из не очевидного - не послала на три буквы, даже вплотную столкнувшись с полным нежеланием человека реагировать на ее просьбы. Никакого джентельменства и в помине. Его любимый стиль.
— А если серьезно и без шуток, то мне действительно нужен Гермес, чтобы найти один артефакт связанный с Ра. Я готова щедро заплатить за помощь. Приподнимает насмешливо бровь, наблюдая за не званной гостьей за столиком. Упоминание светла солнышка и речь опять - таки, не об Аполлоне, это конечно же, весьма завораживающе, и интересно. А еще, вне всяких сомнений, сопряжено с когтями львицы и поджаренной филейной частью. Гермес много тысяч лет был своим для египтян, превратившись в Трисмегиста,  знал происходящее там не хуже, чем кто  - то из основного пантеона и имел доступ ко многому. Но стремление к мазохизму по подарочной карте к бонусам от объединения с Тотом, не прилагалось. А своя шкурка во все времена таковою остается, даже если в разном виде.
Не торопится с ответом, искренне надеясь, что блондиночка уйдет. Когда тебя разыскивают такие симпатичные девушки, это конечно плюс для самомнения, раздутого донельзя. Когда это сопряжено с тем, чтобы перейти дорогу Ра, то это задача скорее для глупых героев, вроде Одиссея.
Кем ему там Гермес являлся? Прадедом по Антиклее и Автолику? Не важно. В общем, генетика по спасению бедных барышень из беды, у всяких там героев, была не от него.
Была надежда, что  и сейчас красотка сможет обойтись без лично его помощи. Мало ли, в конце концов, на этом свете тех, кто знаком с Гермесом?
- Что, такой скучный божок, что только детей усыплять сказками о нем? А я слышал что - то про изнасилования, воровство, смерти и подземные царства. Спутал с кем-то, значит? Впрочем, хрен  с ним. По-прежнему особо не торопится шевелиться, проявляя интерес, наслаждаясь затянутостью момента. Курит неспешно, разглядывая без всякого стеснения блондинку. Фигурка и впрямь, что надо, ничего не изменилось с первого взгляда. Просто кажется брюнеткой, замаскированной под блонд.
- Будешь? Подталкивает к ней насмешливо свой стакан и придвигает бутылку  с пойлом. Имеет доступ к огромным подвалам с коллекционным вином, но настойчиво, в подобном своем образе, травится тем, что может лишить тебя зрения с похмелья. Ну, или если очень повезет, просто откажут все конечности.
Жизнь - не риск для бессмертных, но вполне достойный повод повеселиться и насладиться грязью тех, кто пытается быть им подобен.
Знает, что девушки, подобные этой, не из тех, что пьют с незнакомцами в вонючем баре, вливают в себя желтоватую бормотуху, выдаваемую за виски и слушают бредни первого попавшегося распиздяя. Но если уж и впрягаться во что - то, от скуки или интереса ради, то хотя бы так, чтобы не было скучно. Пусть проходит испытания, доказывая свой интерес. Ему же придется, к примеру, пройти испытание и поднять свой зад с дивана. Это - первый этап доверия к ней, если можно так выразиться.
- О, ну что же ты сразу не сказала про деньги, это все меняет. Я даже готов отправиться с тобой на поиски бога из книжек по истории, чтобы найти артефакт, принадлежащий другому богу.  Солнца, вроде? Умело имитирует энтузиазм и оживление, при упоминании о бабле, глотает алкоголь прям из горла, маскируя смех, но отнимает бутылку от рта будучи практически совсем серьезным. И только веселые искорки из глаз, если девушка достаточно наблюдательна, могут  выдать его мысли. - А они, кстати говоря, разве не из разных мифологий? Один вроде грек, а второй из Египта. Уверена, что правильно запомнила, кто тебе нужен и что именно нужно от него? А то найдем Гермеса, а он не по этой части вообще. Пожимает плечами, всем видом демонстрируя равнодушие к результатам. Ну, если заплатить, то  в принципе не стоит заморачиваться, кого из богов нужно найти  и чей артефакт через него разыскать. Если он не висит конечно, в качестве амулета, на шее красотки-Сехмет. Потому что тут, при любом, даже самом удачном раскладе,возникают определенные сложности. Типа смерти для бессмертного, к примеру. Или уничтожения половины мира.
- Э..Айзек. Надо было начать  с того, что готова щедро заплатить, а уж потом сообщать, что тебе надо. Улыбается широко и безоружно, вглядываясь в бездну глаз блондиночки. Знает, что абсолютно не ее типаж - пьяный придурок, продажный, как шлюха в подворотне. И от того наслаждается обстоятельствами. Вроде тех, что несомненно  ей нужен. Если она конечно, желает найти Гермеса, способного помочь.
Ему вообще нравится быть главным мудаком по ситуации. Не всегда и не в каждом образе, но в нынешнем - определенно. Особенно, если это начинает принимать интересный оборот. И даже, вот уж прикол, с тем,  что  ему кто - то собирается заплатить за то, чтобы найти Гермеса.
Обычно старались использовать все возможности, чтобы он банально в поле зрения не появился.
- Выпьем красотка и давай определимся.   Я помогаю тебе за деньги найти Гермеса, но это не значит, что ты можешь лапать меня когда тебе вздумается, я не такой. Вижу твой взгляд, но запомни: сначала кольцо на палец, а затем уж  я подумаю.  Фыркает горделиво и делает еще пару глотков из бутылки, плеснув предварительно в бокал блондиночки. Ржать тянет неумолимо, но словно актер, вышедший на подмостки, сохраняет серьезный вид. Ну, а что, в принципе? Не тянуть к нему руки  - одно из вполне естественных условий, он же не сынок - Гермафродит, способный на все, ради получения удовольствия. Он просто ничего не говорил о том, что до получения кольца, не будет тянуть их сам.

Великий Панем.
Город-государство, построенный на развалинах старого мира. Капитолий — столица государства, неизменно поражает воображение, заставляя вас приоткрыть в изумлении рот. Вокруг роскошь и золото, а на деле это лишь пыль, старательно пускаемая в глаза обывателей, задабривая их и старательно отвлекая внимание от происходящего за границами столицы. Власть находится в руках одного человека, обладающего нужными связями и огромным состоянием. Система работала идеально. Тринадцать дистриктов разделили между собой обязанности, каждый знал свое место и свою цель — общее благополучие. Тоталитарная диктатура. По опыту прошлых лет могу заметить, что этот режим является наиболее выгодным и перспективным. Сильная власть обеспечивает достаток и безопасность своих подданных. Вот только не все способны видеть перспективы. И не все оказались готовы мириться с временными неудобствами, словно забыв уроки прошлых лет. Сильное государство основано на крови, и это совершенно неоспоримый факт. Панем выбрал сценарий Рима, и не прогадал. И пусть наши истории получили свое начало на территории древней Греции, которая сейчас скрылась под метровым слоем воды, достичь пика нашего могущества мы смогли только в Риме. Виктория всегда была сильнее. И более жестокой, беспощадной. Она не прощала неудач и проигрышей. Она всегда умела красиво мстить. Но тем не менее, она — это я. Я никогда не умела контролировать смену сущностей, пусть и отчаянно пыталась. Мое окружение влияет на то, кем я буду, как бы странно это не звучало. И последние века я провела, как Виктория — жесткая, резкая, наглая, уверенная в себе. Она не умеет уступать. Головная боль стала моей постоянной спутницей, наравне с голосами десятка личностей в моей голове. Но громче всех звучит её голос.

Панем пал?
Эхо недавно прокатившейся войны до сих пор чувствуется.
Это и повисшие в воздухе отчаяние и страх, щедро приправленные горечью и скорбью. Это и повсеместные разрушения, которые со временем будут ликвидированы. Это затравленность в глазах людей, которые спешат поскорее оказаться в иллюзорной безопасности своих домов. Это отряды миротворцев, которые стабильно, раз в час, патрулируют улицы городов, высматривая потенциальных мятежников. Это восемьдесят процентов ложных арестов и сорок пять процентов ошибочных казней. Единственный способ восстановить порядок и доказать свою власть — это применение силе. И правительство не скупится на вооружение, ужесточая меры контроля. Виктория торжествует, празднует победу. Это её достижение. Её никогда не смущала проливающаяся во имя великой цели кровь. Возможно, мне тоже стоит махнуть на подобное рукой. Люди неизменно придумывают способы убить друг друга. И им не требуется вмешательство богов.

Катастрофа, ставшая результатом войны богов более тысячи лет назад, едва не стерла человечество с лица земли. Землетрясения, извержение всех вулканов одновременно, наводнения, глобальное изменение мира — в один момент погибла примерно треть людей, а в последующие годы еще столько же от голода и локальных стычек. Потребовалось не менее десятилетия, чтобы ликвидировать последствия и хоть как-то скоординировать действия лидеров государств, оставшихся в живых. Мир сильно изменился за прошедшие сотни лет. Во всем. Часть материков оказалась погружена под воду, исчезли привычные государства и страны. Теперь не имела значение национальность или раса человека, на первое место выдвигалась польза, которую о мог принести. Ценились военные, медики, ученые, на второй план отступали учителя, менеджеры и другие офисные работники. Стань полезным — или умри. Жестоко, но действенно. Не сразу, но тем не менее, люди приспособились. В этом особенность их расы. Они неизменно выживают. Это всегда меня интриговало в них, поэтому я не отказывала себе в удовольствии жить среди них. Иногда влюблялась даже, проживала с ними жизнь, пока не появился он.

Вам всем знакомо его имя.
Александр Македонский. Ричард Мортон. И еще несколько имен, которые он примерял на себя. Мне все же удалось добиться своего. Он получил бессмертие, став моим до конца времен. Вот только конфликты между нами не исчезли. Даже став новым богом он так и не понял. Не смог почувствовать влияния смертных на нас в полной мере. Я никогда не пыталась скрыть от него свою истинную сущность, но он всегда считал это не более, чем игрой. Так и не осознав тот факт, что у меня нет контроля над всеми моими сущностями. Да, во все времена существует лишь одна богиня победы, вот только ее представляют всегда по-разному. И это действительно влияет на мою личность, изменяя черты моего характера. Подстраивая по какие-то нормы и образы.

Вследствие всего происходящего у меня случилось расстройство личности. А головная боль и вовсе сводила с ума.
Поэтому я не знаю, что именно мною руководило, когда я шептала новому президенту Капитолия свою идею. Восставшие дистрикты должны заплатить за свое преступление. И уничтожения номера Тринадцать недостаточно. Каждый год каждый дистрикт должны отправлять двух детей, мальчика и девочку, в возрасте от двенадцати до восемнадцати лет, на специальные Игры на выживание, в которых в живых останется только один. Да, я невольно вспомнила легенду о Минотавре и возможно вдохновилась ей, если можно так сказать. И вот я смотрю на смертных с Олимпа. И не могу найти в себе сил испытывать угрызения совести. Они это заслужили.

Я чувствую твое недовольство, Александр, — намеренно использую имя его прошлой жизни, скрещивая руки на груди. Я стою на краю мира, на Олимпе, наблюдая за подготовкой к первым играм. Я всего лишь дала им идею, они же сами довели ее до совершенства. И после этого боги жестоки? Я вижу перспективы, и я знаю, чем все закончится. Какие Игры и почему станут последними. Может быть изначально мои действия были лишь необдуманным порывом, сейчас я твердо осознаю тот факт, что именно так и должна сложиться история человечества.

Никто из живущих на свете и знающих о том, как умирать, не отказался бы от второго шанса. Нет никаких рассуждений о добре и зле, о морально-этической стороне или вовсе о том, что в этом мире правильно. Каждый, сколько бы этого не отрицал, хочет жить. И даже чудовища, подобные нам, рожденные от Тифона и Ехидны, не были никогда исключением. Мы несли собою смерть, но более всего любили жизнь. Которую у каждого из нас неоправданно жестоко забрали.

Никто не любит, когда на него открывают охоту, просто потому, что он есть. Да, мы не были беззащитными оленятами под стрелами убийц, но поплатились, каждый из нас, за факт своего рождения. Да, не были может быть безгрешны, но разве все эти так называемые герои Эллады, были так уж святы? Каждый из нас, моих братьев, сестёр и детей, был шансом увековичить своё имя в истории. Это ли не повод жаждать мести?

Никто из них, конечно же, уже не жив. Дети Богов и приравненные к ним уроды, уже давно почили, много сотен лет назад. Кто - то, хвала нашей матери, в страшных мучениях, от голода, жажды и яда, а кому-то повезло больше и ему был проложен путь на Олимп. Мне не отомстить красавцу Беллерофонту за свою мучительную смерть, прошло слишком много времени. И всё же,  я могу утолить свою жажду мести в другом. Почему бы не уничтожать тех, кто похож на него?

Да-да, Боги в двадцать первом веке не раздают заданий, а люди не отправляются в героические походы, стремясь зарекомендовать себя в их глазах. Не осталось чудовищ, в истинном их появлении, подобным нам. Да и не слишком много найдется идиотов, способных провести в изнуряющем походе двадцать лет, чтобы добыть одну шкуру. И всё же, продолжение их, жалкое подобие, как сказала мне Брайс, здесь осталось. Только вместо мечей и стрел куда более усовершенствованные игрушки  и крутые костюмы. Во всём остальном же тоже самое. Безумцы возомнили себя спасителями и решили, что им выбирать, кого казнить, а кого спасать. Это ли не повод отыграться за ужасное прошлое?

К тому же, это нужно моей создательнице. Она сотворила меня вновь, вернув к жизни и указав истинный путь. Да,я была подчинена её приказам и желаниям, не имея возможности сопротивляться. Но это ли не малая цена за то,что она даровала мне, вернув к жизни?

Я всегда являюсь по её вызову сразу, ей не приходится меня ждать. Последняя из созданных ею творений, я лучше прочих понимала, в чём заключается наша задача. И готова была жизнь положить, снова, для того чтобы исполнить всё, что требовалось Брайс. Тем более, мне была известна её история и ужасы, через которые ей пришлось пройти. И это каждый раз всё больше разжигало во мне злости по отношению к её врагам. К тем, к кому она пришла в этот мир, создав нас. Никто из нас, воссозданных ею древних чудовищ, не должен был её подвести.

И всё же, Немейский Лев сделал это. Трудно понять, чем он думал, когда совершал то, что было запрещено категорически. Сотню раз я говорила остановиться ему - развлекаться осторожнее, не привлекая к себе внимания. Ошибка одного могла стоить жизни всем нам, включая Брайс, пусть последнюю и было убить гораздо тяжелее. Он был мой сын. Вызывавший ярость.

- Благодарю. Подхватываю бокал с вином, делая неторопливый глоток. Люблю этот напиток больше прочих из-за схожести с кровью. Крепкий алкоголь - возможно, нужно было много его для того, чтобы затуманить мой разум. Но вино всё же оставалось в приоритете. После другой драгоценной алой жидкости, конечно же.

И безусловно,мне прекрасно известно, для чего Брайс меня вызвала. Она была строга настолько же, насколько и прекрасна - у неё не было выбора. А Лев, словно самоуверенный юнец, подвёл её, поставив под угрозу абсолютно всё, что мы делали в последние пол года. И всё из-за одной среднестатистической девки. И всё из-за его любви к развлечениям. Мне не довелось его встретить до того, как создательница сказала явиться к ней. А жаль.

- Мне безусловно известно, зачем я здесь. Глупо играть  в незнание и делать удивлённый вид,  словно всё узнаю впервые. Я слишком уважала Брайс для того, чтобы оскорблять её подобным наигранным поведением. К тому же, фальш подобных моих заявлений сочилась бы насквозь. Мы с Мантикорой всегда знали, что происходило в рядах солдатов моей создательницы. И должны были нести за них солидарную ответственность.

- Мне не довелось ещё пока встретить его, он не вернулся. Но будет жестоко наказан сразу же, лишь только тень его мелькнёт на горизонте. Мантикора сказал, что займётся им лично.  Я помогу. Нам не нужно называть имён для того, чтобы понимать, о ком именно идёт речь. Вариантов тут быть не может, Лишь один из нас оказался глуп и самоуверен настолько, чтобы подставить Брайс, в угоду своим развлечениям. Не намеренно, это точно. Никто из нас не был способен предать её. Но по глупости, отнюдь не внесённой в его генетический код. Оставшейся с тех времен вероятно, былых.

К тому же, он - мой сын. Не в этом веке, мы оба были воссозданы благодаря мисс Уэйн. И всё же, эта память, как и чувства, тоже остались при нас. И от того считаю, что меня он подвёл больше прочих. Я - воссозданный организм, созданный по образу и подобию самой Брайс. Внешне не отличимая, я получила в дар от неё больше, чем могла бы мечтать, находясь во мраке царства Аида. И никогда не дала бы повода разочароваться во мне. Даже если ошибку, что почти привела к провалу, совершила не я.

- Мы всё исправим. Сфинкс скоро вернётся и доложит обстановку на ближайшее время. Мы с Мантикорой всё решим. Неприятное чувство  клубится где-то в сердце клубком ядовитых змей, дерущихся между собой. Меня не отравить их ядом, но в больших количествах он может быть весьма неприятен.  И глупость сына, совершившего столь фатальную ошибку, сродни этому чувству. Я не несла за него полную ответственность, он был воссоздан полноценным. И всё же, он был моим ребёнком, что подвёл ту, которой я была предана на всю сотню процентов из десяти. Могло ли это не вызывать мою первобытную ярость? Могло ли это не порождать горечь во рту?

Но я не демонстрирую чувств, находясь рядом с Брайс. Она ценит меня отнюдь не за эмоциональность и привязанность к кому-либо, кроме неё. С другими я могла быть яростной и жестокой. Возле неё же была спокойна и предана, отнюдь не потому, что так было заложено. Мои чувства к ней перешли на качественно иной уровень, совершенно не связанный с тем, что было заложено в мой генетический код при возрождении. Я - её творение, преданное ей до конца дней своих и даже после. Только создательница и её благосклонность ко мне, имели в конечном счёте, решающее значение.

Можете называть меня циничной сучкой, но я, откровенно говоря, не очень люблю все эти посиделки за право выразить наибольшие страдания. Особенно со стороны тех, кто отношение к покойному имел самое посредственное. Создаётся впечатление порой, что людям просто нравится быть приобщёнными к трагедии. Почему бы и нет, если это будет достойно оценено публикой?
Так что, да пошли бы они все нахрен отсюда, будь  в том моя воля. И громкие завывания меня раздражают куда больше, чем постные лица тех, кто приехал сюда по необходимости. Так надо. Так принято. Мы приедем, чтобы потом приехали к нам.
А я вот нахрен не хочу, чтобы из-за меня устраивали потом подобное сборище, со скорбным священником,который вряд ли вспомнит через пол часа,как меня зовут, рыдающими вдовушками и подростков, которых отпинали на кладбище родители, чтобы всё как у людей было. Пусть лучше сожгут, к чертям собачьим.  А прах мой скурят или развеют на Бродвее.
Отец не был особенно хорошим человеком. По-крайней мере, именно таковым я его не помню. Не особо замечательный папаша, бросивший нас с матерью и откупающийся подачками по мере необходимости. Не  слишком хороший муж, если судить по тому, что говорила моя мать. И вообще конченный выблюдок, если цитировать дословно мою бабулю. Мужчина, благодаря которому я появилась на свет, если сконцентрироваться на том, что думала о нём я.
И свои чувства относительно произошедшего я пока понять не в состоянии, честно говоря. Мы не были настолько близки, чтобы я сейчас убивалась от горя и кидалась на гроб с патетическим "на кого же ты меня покинул, папочка". Девочка вполне самостоятельная, я привыкла заботиться о себе и в излишней опеке, которой у меня и не было никогда, не нуждалась. Так что можно сказать, ничего особо важного я в день, когда не стало моего дорогого папочки, всё - таки не лишилась. Нечего завывать и устраивать страдания прилюдно.
Хотя, внутри что - то есть. Не могу объяснить это чувство, на него не подбирается никаких подходящих слов. Что - то, похожее на раздражение, но смешанное со стабильной грустью. Или каким-то горем, поделённым на равные части, состоящие из равнодушия. Не знаю и  копаться не хочу. Я не очень сильна во всей этой хрени с глубокими внутренними чувствами. И предпочитаю в них не нырять.
Но на похороны конечно приехала, несмотря на протест бабули. Не знаю уж, что они с отцом не поделили в последние годы, но такой раздражённой я не видела её даже в тот момент, когда она заподозрила, что я могу встречаться с девушками. Кто - то кому-то из них наступил, судя по всему, на хвост, и сделал это знатно, шипованными ботинками. По-крайней мере, из всей приличной речи, посвященной усопшему, я вычленила только"и" и "на". За остальное же, вздумай я повторить это вслух при ней, она вымыла бы мне рот с мылом. Для меня в нашей семье это было всегда самым удивительным.
Так что, вполне очевидно, что из всей женской половины нашей семьи, на похороны прилетела только я.  В чёрном платье, приятно подчёркивающем фигуру и в тёмных очках, чтобы не дай Бог, кто заподозрил грусть. В отличии от большинства окружающих идиотов, все свои чувства я предпочитала оставлять при себе.
Да и чем мне здесь, и с кем, делиться? Я не знала ни круга общения отца, ни его приятелей из бара, ни других женщин, если  у него их было несколько. Я вовсе не желала налаживать никакие родственные связи с его семьей и совершенно не видела смысла встречаться с другими "бабулями" и "дедулями", если они ещё были живы, конечно же. Всё, чего я хотела - спокойно попрощаться с ним, находясь на кладбище, без лишних и пагубных эмоций, выслушать завещание, на чтение которого меня пригласили, а затем - свалить. Просто и без лишних прощаний, в дурацкую квартирку Рейчел и Курта, где  я временно обустроилась в Нью-Йорке. Никогда не была поклонницей торжественных мероприятий, если не выступала на них в главных ролях. Хотя, на подобном бы естественно, не хотела.
- Господи. Для кого столько церемоний? Для покойника, которому уже явно без разницы? Мне часто говорили, что за едкостью я прячу истинные эмоции.
"Когда я умру, не дай Бог кто подумает, что я была доброй".
Может быть и так. Пофиг. Я не обязана отчитываться перед обществом за свои чувства.
Говорю вслух, просто так, совершенно не задумываясь. Мои слова не относятся ни к  кому в общем-то и направлены исключительно в пустоту, чтобы разрядить напряжённое молчание, пока всё готовится. В свою защиту могу сказать, что даже делаю это тихо, дабы не вызвать никаких лишних волнений в рядах трагиков. И всё равно слышу раздраженное шипение в свою сторону и замечаю качающиеся в осуждении головы. 
- Что? Еще скажите, что здесь не только для того, чтобы поесть после похорон на халяву. Даже не скрываю желчи, струящейся из моего голоса, совершенно не представляя, кем являются эти три несчастливые кумушки одного возраста, что замерли неподалеку. Помимо того, что я не хочу копаться в своих чувствах, мне ещё и смертельно скучно, пока идут приготовления. А это  редко заканчивалось для окружающих хорошо.
- Эй, ты на похоронах, а не в тёмной подворотне, ходи аккуратнее. Мне не нравится, когда меня задевают, даже минимально, плечом. Вокруг себя я обожала создавать  вакуум, в которой никто не мог влезть, никто не мог меня тронуть. Так что, нехрен это было делать и на похоронах. Чужая смерть же не индульгенция от всех грехов.
С лицом, не предвещающим ничего хорошего для невежды, поворачиваюсь к парню, меня толкнувшему и ..застываю там же, где и была, судя по всему, с тем же выражением лица. Потому что встретить здесь Пенни, того самого чувака из Нью-Йорка, я никак не ожидала. Насколько мал этот дерьмовый мир, если мы умудрились пересечься на похоронах моего отца в глубоком захолустье? Боже мой. Он - то к этому всему какое имел отношение?
- Какого чёрта?! Этих двух слов, сказанных с нужной интонацией, достаточно для того, чтобы выразить всю степень моего возмущения сейчас. Во-первых, я не хотела, чтобы кто - нибудь из тех, с кем я когда-либо трахалась, видел меня при подобных обстоятельствах, а во-вторых. ..ну какого чёрта? 
- Только не говори, что ты один из сладеньких сыночков этих отвратительных бабулек, которые обожают таскаться по чужим похоронам. А то меня стошнит, серьёзно. Я может и никогда не была особенно разборчива в сексуальных связях, но никогда не собиралась ничего мутить  с ... не могу объяснить. С теми, кто сопровождает пожилых родственниц на подобные мероприятия и там вместе с ними убивается, к примеру. При всём отсутствии мерзотных фактов в этом, приятно бы мне не было. Да и Пенни мне, при нашем немного тесном знакомстве, показался отбойным парнем, которым чужды все эти ритуальные песнопения. Думала, он подобные мероприятия с уверенностью посылает нахрен.
- Боже мой. Стоило приехать в эту жопу мира, покинув Нью-Йорк, чтобы встретиться с тобой. Сладко улыбаюсь, рассматривая Пенни, но даже вид не стараюсь сделать, что это было дружелюбно. Совсем нет. Подобное я приберегу для кого-нибудь иного. А с Уильямом же [да, я выяснила это, порывшись в его вещах, пока он спал], который таковым себя никогда не называл, у нас было что - то вроде шатко - позитивного нейтралитета. В тех масштабах, что подходили нам двоим. Мы могли посылать друг друга с чувством и надолго, а затем оказываться в одной постели, в очередной раз напившись. Чтобы после вновь послать друг друга в далёкие дали  и абсолютно не беспокоиться о судьбе и передвижениях друг друга.
- Серьёзно, что ты  тут делаешь? Если решил, что здесь бесплатно наливают, то я посоветовала бы тебе уже сейчас направиться в дом, пока там никого нет, потому что потом набегут гиены. Ты из тех, кто толкается по похоронам и свадьбам, в качестве гостя, чтобы бесплатно кормили? Ухмыляюсь, подумав об этой мысли всерьёз. Никакого чувства такта по отношению к Пенни я не испытываю, а потому, могу позволить говорить себе абсолютно всё, что вздумается. И он, прошу отметить для протокола, отвечал мне всегда тем же.
- Сама бы свалила, если бы не нужно было присутствовать. Но так заклюют же потом. Бросаю презрительный взгляд на окружающих сквозь стёкла тёмных очков. Вообще, я не ушла бы отсюда и сама возможно, по доброй воле. Потому что это был  мой отец и я чувствовала странную, практически непонятную для меня потребность находиться здесь. В которой конечно же, никому и никогда не признаюсь. Всегда можно сказать, что я всего лишь ждала завещания, в конце концов. В такую правду относительно меня, надо полагать, все поверят. А в каких - то там родственных чувствах по отношению к человеку, который не дал мне ничего, кроме жизни, я признаваться не хочу. Слишком жирно будет.
- Эй, заснул? Ау-ау, Карлсон, Малыш на проводе. Щелкаю пальцами перед лицом слегка застывшего Пенни, напоминая ему о своём присутствии. Я не больно стремилась встречать его  вне договоренностей, в самых неожиданных местах, но могла признаться, что увидеть хоть одну знакомую физиономию, на фоне всех этих постно-страдающих лиц, было прикольно. Я как минимум, не была одна, кто не захлебывался рыданиями, наблюдая  за тем, как священник к чему-то там готовится, пока гроб  ещё не прибыл на место.
И всё же иронична судьба, грёбанная сучка. В чувстве юмора ей точно не откажешь.