Барбара всегда особенно любила ночной Готэм. Несмотря на все его недостатки, она не могла на долгий срок уезжать отсюда. Как магнитом, ее всегда тянуло обратно, она неизменно начинала тосковать по тому, с чем были связаны эти места. Буквально каждый камень этого города дышал воспоминаниями и историей. Ее историей. Здесь она выросла, здесь познакомилась с Бэтменом и поняла, чем должна заниматься. Улицы этого города стали свидетелями ее первых серьезных отношений. В парке, кормя уток с моста, она оплакивала свое в первый раз разбитое сердце. А чуть позже в этом же парке бегала наперегонки с высоким голубоглазым парнем, который с первого взгляда очаровал ее. А в том кафе у них с Диком было первое настоящее свидание - ох и волновалась же она тогда! Гордон обводит взглядом панораму города, впитывая его в себя, дыша им и позволяя себе остановиться на целое долгое мгновение, прежде чем с широкой улыбкой на бледном от недосыпа лице сорваться с места, выстрелив в стену соседнего здания. Ей нравилось это ощущение полета - свободы - нравилось, потому что только так она чувствовала себя живой, настоящей.

Ее патруль подходил к концу, оставалось не больше часа, прежде чем ее подменит Робин. Сегодня все прошло относительно спокойно - пара ограблений, попытка угона автомобиля, вооруженное нападение - Бэтгерл в определенный момент даже едва ли не заскучала, передавая в руки прибывшего патруля очередного неудачливого грабителя, который выбрал не то место и не в то время. Отношение полиции к ней было смешанное. Кто-то хвалил и даже иногда довольно неловко хлопал по плечу, но в большинстве свое копы смотрели хмуро, исподлобья, всем своим видом демонстрируя, что они крайне не одобряют ее действия и род занятий. Скорее всего, они догадывались об юном возрасте новой Бэтгерл и представляли своих дочерей на ее месте. На Бабс был свойственен максимализм юности - плохое может случиться с кем угодно, но не с ней. Поэтому она предпочитала игнорировать их взгляды и крайне успешно глушила голос совести при встречах с собственным отцом, даже вполне успешно цокая языком и качая головой, когда он в разговорах с ней упоминал о загадочной новой помощнице Бэтмена. Но в глубине души она ликовала - еще бы, обводить вокруг пальца лучшего детектива Готэма, не многие могут таким похвастаться.

В общем, Барбара никогда не жалела о своей двойной жизни.

Впрочем, стоило рыжей заметить возню в одном из непримечательных переулков, ей захотелось прикусить себе язык. Почему она решила завершить патруль именно этим маршрутом, Гордон не знала. Как не знала и того, радоваться ей этому факту или нет. У нее даже на мгновение возникла малодушная мысль развернуться и направить сюда Робина, вот только она сразу же отмахнулась от этой идеи. Счет шел на минуты, а Дик находился совершенно в другом конце города.

Этот силуэт она узнает при любых обстоятельствах.

Мама - невольно негромко срывается с губ Барбары, вместе с каким-то судорожным выдохом. Растерянность, прозвучавшая в голосе привлекает к ней внимание Дика, который до того момента как раз собирался покинуть Бэт-пещеру, чтобы встретиться с ней на их месте - крыше с виду непримечательного дома, где они впервые когда-то давно поцеловались. Этот период жизни уже давно был позади, и Грейсону с Барбарой удалось сохранить теплые доверительные отношения с оттенком неловкости, который обещал исчезнуть в скором времени.

Бэбс, все в порядке? - встревоженно спрашивает парень, стараясь перекричать ревущий мотор - его мотоцикл стремительной стрелой разрезал темноту ночи. Свой Барбара припарковала в двух кварталах от той точки, где находилась сейчас. Куда собственно и направлялась.

Да-да, - несколько рассеянно отмахивается рыжеволосая, приседая на крыше здания и оценивая ситуацию, пользуясь встроенными в маску датчиками, - Слушай, давай завтра сходим в кино или может быть посидим где-нибудь, мы давно не проводили время, как обычные подростки, - она постаралась добавить в голос побольше жизнерадостности и непринужденного веселья. - Ладно, до завтра, чудо-мальчик, я позвоню тебе, - добавила Бэтгерл и поспешно отсоединилась, понимая, что завтра ей предстоит отвечать на много неудобных вопросов. Впрочем, не впервой. Лгала рыжая всегда легко и непринужденно - многие, цокая языком, добавляли, что по ней плачет сцена. Барбара Гордон выбрала для себя другую роль, более важную с ее точки зрения. И ей нужна была лишь одна маска. С острыми ушками.

Но это будет завтра. В настоящий же момент рыжая была занята более насущными делами.

Девушка методично, быстрыми резкими и уверенными движениями проверяет свое снаряжение, не сводя взгляда с переулка под ней. Пока ситуация не была критической, поэтому Барбара и не торопилась, дыша глубоко и размеренно, подготавливая свое тело к бою. Каждая мышца в ее теле была напряжена. На мгновение прикрыв глаза и сделав резкий выдох, Бэтгерл достает из крепления крюк с лебедкой, который должен был спустить ее на землю и одновременно с этим прикасается к горлу, активируя микрофон, изменяющий голос - недавнее изобретение Альфреда, которое пришлось к месту как нельзя кстати, учитывая обстоятельства.

Вот сегодня я бы точно не отказалась от общества Бэтмена - рыжеволосая негромко фыркает, в очередной раз поражаясь безрассудству своей мамы, но не позволяя себе отвлекаться, выдергивая чеку и бросая на землю дымовую гранату, которая должна была дезориентировать преступников - в маску, помимо прочего, были встроены и тепловизоры, так что Бэтгерл была на шаг впереди. Не теряя времени даром, выстреливает в ближайшую подходящую стену крюком и ловко планирует вниз, мягко приземляясь на землю ровно перед Лесли, лицом к негодяям, которые отчаянно кашляли и прикрывали нос рукой. Автоматическое распознавание лиц, встроенное в линзы на маске, запустило поиск, но он займет какое-то время. Все же компьютерное оснащение Бэтмена немного притормаживало, не успевая за летящим вперед прогрессом, а сама Гордон просто не успевала заняться его модернизацией - работает, уже хорошо. 

Сегодня я за него, подойду? - насмешливо усмехается, несколько запоздало отвечая на реплику Ли, в следующий же момент наклоняясь и уходя от прямого удара в лицо, который явно был сделан наугад. Веселье Барбары быстро испаряется, когда она понимает, что имеет дело не с обычными грабителями-насильниками, перед ней рыбка гораздо серьезнее. Вполне возможно, что у Джеймса Гордона после сегодняшней ночи прибавится работы - Барбара не сомневалась, что у этих ребят очень насыщенные на криминал биографии.

Интересно, кому мама так сильно насолила в этот раз? - мысленно закатывает глаза, доставая из пояса бэтаранги, чуть сильнее пригибаясь к земле, пользуясь прикрытием из дымовой завесы, и одним метким ударом выводя из строя одного из нападающих, попав ему в плечо [по ее просьбе и науки ради, Альфред снабдил некоторые бэтаранги электрошоком, заряд которого вырубал человека как минимум на полчаса]. На этом удача Гордон кончилась - с неба стал накрапывать мелкий и противный дождик, ничего необычного для Готэма, но крайне не вовремя в настоящий момент, ко всему прочему, напарники первых нападавших явно потеряли терпение и выслали небольшой отряд выяснить, что послужило причиной задержки доставки. Поэтому пользуясь тем, что дымовая завеса пока еще полностью не рассеялась, Барбара перекатывается вперед и делает ловкую подсечку одному из мужчин, после с силой локтем впечатывая ему в кадык.

Минус один, - несколько самодовольно усмехается, выпрямляясь и оглядывая переулок, выискивая в первую очередь силуэт Лесли. Пора срочно уходить отсюда.

Никогда прежде видения не подводили Геллерта. Он научился обращаться с ними и, так или иначе, трактовать таким образом, чтобы извлекать для себя максимум выгоды. Иногда приходилось ломать голову, долго искать ответы и подсказки к смыслу собственных видений, а иногда они были понятны и очевидны. Для Гриндевальда, естественно. Он знал достаточно много занимательного о волшебном мире и самых разных его сторонах, как и следил, казалось бы, за происходящим по всему свету, чтобы многое на первый (и второй) взгляд непонятное для других ему не казалось столь дремучей чащей. Потому, когда очередная предсказанная картинка оказалась настолько яркой, настолько перспективной, настолько масштабной, что игнорировать её стало бы пущей глупостью, волшебник быстро разобрался, что к чему. А методы... они всегда включали в себя элемент импровизации. Так или иначе, с методами у Геллерта никогда не возникало проблем, он на зависть изобретательный. Даже внешний мир это охотно оценил, лестно признав его опаснейшим из преступников, что льстило, как сие не называй. Неплохое признание для начала.

То предсказание привело его в Нью-Йорк.

Занять положение, в котором можно будет одновременно следить и за событиями в маггловском мире, и за магическими происшествиями — вот первая задача. Для этого важен статус и доступ к информации. Потому МАКУСА, а лучше мракоборческий её корпус — прекрасное место, чтобы закрепиться. А слухи о том, что местный глава американского Аврората — волшебник сильный, способный, искушённый и не из трусливых — это только на руку. На самоуверенности Грейвса Геллерт и сыграл, загнав его в ловушку. Один не простой неслучайный инцидент, на который отправился мистер Грейвс, и — магия — вот он уже вернулся с успешного задания. В это поверили всё, в то время как мистер Грейвс... настоящему мистеру Грейвсу на тот момент уже было всё равно. Может быть как-то, когда-то, вдруг это изменится — Гриндевальд ещё не решил по этому у поводу. Зато обрёл пост, который давал все ключи и доступы. Дальнейшие действия оказались максимально просты: их мужчина не только чётко увидел в предсказании, но и буквально получил готовыми на блюде с золотой каёмочкой вместе и должностью под личиной Грейвса.

Значит, церковь. Сектанты, ортодоксы, фанатики — мужчине совершенно плевать, как назывались эти, слишком очевидно, идиоты, глупцы, недалёкие люди и наглядный пример того, почему магам не стоило прятаться. Что, в который раз, тоже не интересовало Геллерта по-настоящему: он уже видел достаточно абсурда и досадных фактов прежде, чтобы теперь лишь наматывать их на ус, но не зацикливать внимание. Тем более что у той драккловой отвратной церкви, вернее, чуть поодаль от неё, он выискивал вполне себе конкретное лицо. В его предсказании именно оно привело Гриндевальда к обскуру, крутилось рядом с маленький девочкой, и наблюдения вывели мужчину на этого человека. Он ведь волшебник, потому ничего сложном в подобной мелочи не на имелось, не так ли? Не для Геллерта Гриндевальда уж точно.

Нужное лицо находилось там же, где и, предположительно, всегда; неизменно на том же месте, где привыкло быть после бессмысленных митингов, синонимичных призывам "устроить новую охоту на ведьм". Какая глупость, какая отвратительная отсылка к Средневековью. Здесь, в сердце Америки, "цивилизации". В мировом центре, где волшебники прятались как крысы. Впрочем, кое в чём законодательство МАКУСА магу даже импонировало, но не о том речь. Весь фокус на мальчишке. Криденс Бэрбоун.

Волшебник прошёл мимо раздававшего листовки юноши. Остановился, взял одну, но не поспешил идти дальше, так и замерев на месте. Вчитываясь, так сказать.

— Как интересно, — отметил он без очевидного энтузиазма, после чего перевёл взгляд из под тёмных бровей на мальчишку. — Это выглядит так, словно бы люди должны бояться ведьм. Будто бы они существуют и способны причинить им вред, — начать со скепсиса, чтобы после ловко схватить и не церемониться. — А между тем... скажи, как много ведьм встречалось в действительности, скажем, тебе? Видел ли ты хоть одного мага?

[float=right][/float]Я до сих пор в малейших деталях помню вечер, изменивший все.
Выпускной должен стать самым счастливым событием в жизни каждой старшеклассницы. Красиво украшенный зал. Алкоголь, тайком подлитый в чашу с пуншем. Шуршащее при каждом движение платье, сшитое точно по фигуре. Макияж и высокая прическа. Быстрая и медленная музыка. Много танцев. И, наконец, выбор Короля и Королевы выпускного. Я даже не мечтала попасть туда, никому в голову не пришло бы пригласить меня на выпускной. Так я по-крайней мере думала, поэтому не ожидала ничего хорошего от приглашения Томми Росса, гордости школы и самого популярного парня нашего выпуска. Он ведь встречается со Сью Снелл - нашей золотой девочкой, капитану группы поддержки и отличницей. Мне никогда с ней не сравниться, должно быть это очередная попытка поиздеваться надо мной и выставить посмешищем перед всей школой. Но парень оказался упрямым и в конце концов я согласилась, поверив в его чистые намерения загладить вину из-за поступка Сью и других девочек. Ничего плохого ведь от одной ночи танцев не будет? Это ведь не такой большой грех.

Мама была права. Мне не стоило туда идти. Все обернулось адом на земле. 

К счастью, внимание всех спецслужб города было привлечено к школе и ближайшим кварталам. Им нужно было срочно эвакуировать людей и не дать огню распространиться. В полутьме никто не обращал внимание на тонкую фигурку в окровавленном платье, спешащую куда-то от школы, принимая меня за одну из жертв, чудом спасшуюся. Мне нужна была она - Крис Харгенсен. Весь этот кошмар исключительно на ее совести. Она и ее верные подружки-подпевали отравляли мою жизнь в течение всех лет учебы. Я действительно была легкой мишенью - дочь религиозной фанатички, которую никто не любил в городе. Дети смотрят на своих родителей и повторяют за ними. С первого дня я стала любимой целью всех школьных задир. Но это именно Крис убила Томми, милого Томми Росса, первого и единственного человека, который был мил со мной. Пустое ведро из-под свиной крови ударяет его по голове, я буквально кожей почувствовала его смерть. После этого чистейшая ярость ослепила мое сознание, сделав все происходящее кристально чистым. И я буду врать, что мне не понравилось это ощущение силы. Страх пришел потом, когда схлынул адреналин, когда остановилось сердце Крис, её дружка и многих других, кто отравлял мне жизнь. Я побежала домой, но и там не встретила понимания. Как впрочем, и всегда. Более того, моя мать сама попыталась убить меня, в буквальном смысле вонзила нож мне в спину. Я не хотела ее убивать, все мои инстинкты кричали о самозащите. Моя жизнь рухнула, как разрушился дом, где я выросла. И хотя мне очень хотелось умереть вместе с моей мамой, подсознательно я все же защитила себя от падающих сверху обломков. Как только пыль осела, я с трудом выбралась и какое-то время просто смотрела на развалины, пока не услышала вдали вой сирен. Смаргивая слезы злости и обиды, я взрываю трубу газопровода. Дом загорается моментально от пары искр сломанного телевизора. После чего я поворачиваюсь к дому спиной и больше не оглядываюсь.

Дальнейшее словно происходило, как в тумане. Я с трудом вспоминаю, сколько я шла и куда, почему меня не остановили и не задержали. Весь окружающий мир на мгновение расфокусировался и смазался, а следующее, что фиксирует моя память - это прозрачные серебряные глаза, которые словно видели меня насквозь, и чьи-то холодные руки, которые крепко стискивали мои плечи. Он что-то говорил, кажется спрашивал, кто я такая и что случилось, но тут мои глаза закатились и блаженная темнота накрыла меня. Я пришла в себя через пару часов, кажется, в дешевом номере мотеля на чьей-то постели. Резким рывком сажусь, оглядываясь. Одна, все в том же окровавленном платье. Замечаю на тумбочке записку. "Ты должна мне рассказ. Буду около семи вечера.". Без подписи, но я не чувствовала угрозы. Медленно сползаю с постели и уже более внимательно осматриваю номер, замечая теперь уже на кресле стопку чистой одежды. Хватаю ее и бегу в небольшую ванную. Кожу нестерпимо жгло от чужой и моей собственной крови. Я долго стояла под практически нестерпимо горячими струями воды, бездумно и безразлично наблюдая за тем, как стекающая в слив ярко-алая вода постепенно светлеет, наконец становясь прозрачной. Я тщательно мою волосы, использовав все имеющиеся в номере бутылочки с резко пахнущим шампунем и гелями для душа, надеясь, что металлический привкус крови перестанет меня преследовать. Кем бы не был человек, написавший записку, он прав - я ему должна за помощь и спасение. Переодеваюсь в слишком свободно сидящие на мне штаны и футболку и забираюсь с ногами в кресло, с опаской включая телевизор. Как я и предполагала, в новостях обсуждала только одна новость. Но как ни странно, мое имя так и не прозвучало - власти объяснили все утечкой газа. Облегченно вздыхаю, закрывая глаза и улыбаясь. Я свободна.

[float=right][/float]Земля вызывает Кэрри, ты где витаешь? - слышу я смех моей сегодняшней напарницы - Дэйзи Скотт, миниатюрной брюнетки с задорной улыбкой. После переезда в Сиэтл, я устроилась в небольшое уютное кафе в центре города, где никто никогда не слышал о происшествии в одном из маленьких городов в штате Мэн более пяти лет назад. Первые полгода СМИ обсуждали эту тему, но потом все стихло. Я формально считалась пропавшей без вести. И меня устраивало такое положение. Не нужно ворошить призраков прошлого. В любом случае я уже не та забитая одноклассниками девочка.
Просто задумалась, - качаю головой, отмахиваясь от нее и забирая свой уже собранный заказ для пятого столика - пожилая пара, постоянные клиенты, оставляющие всегда щедрые чаевые. Они как-то обмолвились, что я напоминаю им их погибшую дочь, а я лишь стараюсь прогнать воспоминания об убитой мной матери. Какой бы она не была, я ее любила. Поэтому наклеиваю на лицо дежурную, но в достаточной степени искреннюю улыбку. Моя смена закончится через три часа, а он раньше захода солнца не появится. Если, конечно, появится сегодня. Время течет для него иначе. Но все же, тянущий узел внизу живота подсказывал мне, что это будет именно сегодня, как только над городом воцарятся тени. Но как бы сильно я не старалась, мои мысли все возвращаются неизменно к нему и нашему возможному разговору. Я так и не смогла объяснить себе, чего именно я хочу. И чего жду от этой ночи, на что надеюсь. К счастью, остаток дня прошел на удивление спокойно. Клиентов было немного, так что я ничего не напутала. И чем ниже склонялось солнце к горизонту, тем более нервной и рассеянной я становилась. В конце концов, Дейзи даже отпустила меня пораньше, видимо опасаясь за посуду. Я чуть было не разбила пару чашек и тарелку, но вовремя успевала их подхватывать телекинезом, отговариваясь тем, что мне очень повезло и я быстрая. 

Последние пару недель я практически не сплю, лишь удается урвать пару часов путанных и изматывающих снов, но это никак не связано с влиянием Кромешника или его кошмаров. Я сама тогда велела ему убираться, просто напросто испугавшись тех чувств, которые я к нему испытываю. Тогда я еще не поняла всего. Мне понадобились долгие месяцы, чтобы расставить все по полочкам. Он был рядом с самого начала, я в деталях помню наш первый разговор. Он нашел меня под именем Фреда Блэка, втирался ко мне в доверие, давал советы относительно моих способностей, помогал преодолевать годами взращиваемые во мне комплексы. Научил любить себя.

Он создал новую Кэрри Уайт.

Кромешник, - имя и тело Фредерика Блэка осталось в прошлом, на полу кухни в квартире, которую я считала нашей. Он видимо также решил, потому что его новое лицо мне незнакомо, но оно кажется на удивление ему подходящим и привычным. Сцепляю слегка трясущиеся пальцы в замок, подходя ближе и поднимая голову. Он теперь намного выше меня, что со стороны должно смотреться милым и забавным. - Я хотела сказать... - голос звучит хрипло и незнакомо, горло сдавливает спазмом, так что приходится откашливаться, - Хотела сказать, что мне плевать, кто ты или что ты, - я поднимаю голову, встречая его насмешливый взгляд, - Плевать, если ты будешь исчезать ночами, чтобы мучить людей кошмарами и сводить их с ума, - невольно облизываю пересохшие от волнения губы, с трудом удерживая рвущуюся наружу силу, - Плевать даже, если тебе нужно будет мучить кошмарами меня, только возвращайся ко мне, - я стараюсь говорить ровно и спокойно, ничем не выдавая своих истинных чувств. Да, я долго об этом думала, пока не осознала, чего именно мне не хватает рядом.

Именно в этот день сто лет назад самолёт Стива Тревора потерпел крушение в водах Темискиры. Тогда, Диана, терзаемая собственными демонами, не раздумывая бросилась со скалы, совершенно слепая перед тем, кто ждет ее впереди. Вполне возможно, что это мог оказаться действительно один из врагов, кто-то из немцев, кто оказался под влиянием Ареса. Но она доверилась своему сердцу. И ни разу об этом не пожалела. Она едва не опоздала тогда, он уже начал захлебываться водой. Диана совсем не ощущала его веса, пока они вместе плыли к берегу. Устроив его на белоснежном песке ее любимого на всем острове пляже, амазонка с восхищением рассматривает черты его лица и даже решается прикоснуться ладонью к его щеке, пытаясь поверить в происходящее. Именно в этот день, сто лет назад, принцесса Диана - дочь Ипполиты, королевы амазонок, единственный ребенок на райском острове за тысячелетия, любимица всех обитателей острова, встретила мужчину. Дальше события для нее развивались стремительно. Нападение на остров вражеских солдат с неведомым оружием. Гибель ее сестер и особенно возлюбленной Антиопы, которое ударило по Диане сильнее прочих потерь. Ведь именно главный генерал ее матери была первой, кто поверил в нее, научила ее сражаться, отточила ее навыки до безупречности движений.

Диана всегда знала в чем её предназначение.
Она выросла на рассказах о безумном Аресе, который из зависти к людям начал войну против богов, против своего отца, Громовержца Зевса. Один за другим пали боги в кровопролитных битвах, пока не остался только их Царь, один на один с богом войны. Амазонки были созданы, чтобы защитить людей и воевали с легионами, которые бросил против них самый жестокий и завистливый из богов. И пока внимание Ареса было отвлечено на ненавистных ему воительниц, Зевс собрал последние силы для рокового удара, который должен был стереть с лица земли его сына навеки, а после этого дал амазонкам великое оружие, выкованное другим его сыном - Гефестом - меч "Убийцу богов", щит, способный отразить любую атаку и доспехи, который придут впору лишь избранной. Богиня же домашнего очага Гестия, которую посчитали недостойной внимания самого бога войны, преподнесла воительницам в дар особое лассо, которое способно было заставить говорить правду любого человека, помимо того, что было неразрушимым. Ни одно существо во всей вселенной не смогло бы нанести на него и царапины.

Именно благодаря этому лассо Стива Тревора не казнили амазонки после вторжения.
Он донес до них весть об идущей в мире людей войне, отголоски которой докатились и до Темискиры. Ипполита приняла решение держать мужчину пленником на острове, чтобы он не привел потом захватчиков, но у Дианы были свои планы. Она предложила ему свободу в обмен на помощь - ему всего лишь требовалось отвести её на войну. Дочь Ипполиты твердо была уверена лишь в одном - её задача уничтожить Ареса. Лишь тогда люди вновь смогут жить в мире.

Лишь через десятилетия она поймет, что ошибалась. И пусть она больше не пыталась вступать в битву, она продолжала незримо помогать тем, кто нуждался в ее помощи больше всего. Обратный путь на Темискиру был для нее закрыт, поэтому она научилась адаптироваться и подстраиваться под стремительно меняющийся мир. Не прошло и двух десятков лет, как в мире разразилась новая война. Не взирая на все ее попытки, бог войны продолжал отравлять сердца людей. И все же, неизменно находились и другие, благодаря которым Диана еще не отвернулась от человечества. Не все из них плохие. Даже среди солдат немецкой армии находились те, которые раскаивались в своих поступках. Именно поэтому она не уходит в тень, неизменно наблюдая.

Этому миру нужна Чудо-Женщина.
Вот только никто никогда не спрашивал, а что нужно самой Чудо-Женщине.

Мгновение растягивается в вечность. Сердце успевает сделать всего лишь один удар, пока она завороженная впитывает в память его образ. Это, наверное, какая-то магия. Возможно, ловушка, призванная вывести ее из строя, может быть Брюс ошибся и к кому-то еще в руки попала копия той фотографии, и все было заранее подстроено. Но все же, амазонка знала, что нельзя сыграть естественные реакции организма на неожиданные и сильные эмоции. Его громкое сердцебиение, срывающееся дыхание - от него отчетливо веяло удивлением и даже самым настоящим страхом. Сверхчеловеческие чувства едва не свели Диану с ума в первые годы, но со временем она научилась это контролировать и для себя запоминала, какой аромат издает та или иная эмоция. Он бы не смог подделать свою реакцию на появление Чудо-Женщины во время своей секретной операции. Истории свойственно повторять себя, шпион и верный солдат своей страны в той жизни, шпион и в этой. Диане хочется горько усмехнуться от иронии, но окружающий мир напоминает о себе единичными оглушительными выстрелами и громкими возмущениями в наушнике того, кто выглядит, как её Стив.

Киборг, заглуши их, - отдает тихий короткий приказ Диана, которой не нужны сейчас посторонние. Её мозг работает быстрее всех окружающих её людей. Она слышит, как перегруппируются террористы, как за пределами склада готовятся к штурму солдаты, передергиваются затворы и снимаются с предохранителей пистолеты. Но отчетливей всего она слышит биение его сердца. И хотя она не позволяет надежде ослепить ее, какая-то часть сознания совершенно точно знает, что сейчас на запястье сжимаются руки именно её Стива. Это не магия, не ошибка, не наваждение. Это подарок. И она совершенно точно не собирается растрачивать его впустую.

Их короткое "общение" остается по-большей части незамеченным. Гораздо больше террористов волнует происходящее за дверьми их убежища. Большая часть слов "Стива" проносится мимо нее, вот только его оценка ситуации ей и не нужна. Все необходимые данные у нее уже были. Один неверный выстрел и на воздух взлетит половина квартала. Но возможно, это сыграет ей на руку.
Тебе придется мне довериться, - один короткий взгляд ему в глаза, прежде чем с негромким вдохом сделать один четко выверенный по силе удар ему в висок, который призван отключить его сознание. После чего Диана действует на скорости своего брата Гермеса, сжимая в руке и уничтожая его наушник и тщательно обыскивая, избавляясь от улик, прежде чем легко перекинуть мужчину через плечо.
Киборг, ракету на мои координаты через тридцать секунд, не дай штурмовому отряду войти внутрь, - в переговорах они всегда использовали только их кодовые имена, опасаясь раскрыть настоящие личности. Отдав приказ, Диана мгновенно срывается с места, используя проделанное ранее отверстие в потолке, чтобы как можно быстрее покинуть зону поражение. Надо отдать Виктору должное, стоило ей оказаться на почтительном расстоянии, склад взорвался с ослепляющей вспышкой, при этом соседние здания практически не пострадали. И прежде чем кто-кто успеет заметить ее фигуру в небесах, Принц уже исчезла за линией горизонта.
И возможно, Диана совершает огромную ошибку [о чем ей немедленно сообщил Виктор], но она приносит Стива в свою квартиру и с осторожностью устраивает его на своем диване, после удаляясь на кухню.
Кажется, именно в этот момент амазонка понимает, почему люди употребляют алкоголь. Стакан виски исчезает в ее желудке за один глоток.

Я уже не помню, когда последний раз полноценно отдыхала. Конечно, есть свои плюсы в полубожественной физиологии, но это не значит, что у меня бесконечный запас энергии. В такие моменты немного завидую Супермену, который в принципе может не спать и не есть, пусть и делает это по привычке. Пусть я и была выносливее и тренированнее обычного человека, даже мои силы уже были на пределе. Думсдэй продемонстрировал насколько мы уязвимы перед таким видом угроз. Понадобились усилия всех троих, командная работа, строго проработанный план, прежде чем мы его одолели. Не без потерь. И пусть сейчас Кал-Эл приходил в себя в удаленном от любопытных месте [когда он полностью поправится, я, конечно, все расскажу Брюсу и остальным], подобная ситуация не должна была повториться. Нам нужны все, кто может помочь. Все мы выкладывались на сто десять процентов в последние месяцы, пытаясь построить систему, которая бы работала. Мы знали, что впереди у нас много трудно решаемых проблем и гипотетических ошибок, знали, что нам придется убедить многих узколобых политиков в необходимости создания подобной организации, но в то же время мы все верили в правильность наших действий. Конечно, в наше время, практически в каждом городе есть свой так называемый супергерой — парень, иногда девушка, или даже группа людей, в масках и плащах, которые пытаются вершить добро и справедливость, пусть иногда даже крайне спорными методами. И если по отдельности они демонстрировали определенные успехи, то были абсолютно не способны на командную работу. Наша основная проблема состояла в том, что мы не могли найти подходящее для тренировок место, учитывая все наши потребности. А другая проблема была в том, что нас все еще было слишком мало. Последнее приобретение нашей команды [нормальное название мы еще не придумали, да и не до того было, если честно] — Киборг, оказался полезнее, чем мы могли представить. С его возможностью подключаться и становиться частью всемирной сети, стало гораздо легче находить по всему миру тех, кто мог бы нам помочь. Вот только мало было просто отыскать их, как уговорить рисковать жизнью не только во имя родного города, а во имя мира, учитывая, что масштабы и силы врагом вырастали соответственно. Да и согласитесь, не так-то и просто прийти к человеку и сказать «Пойдем в нашу команду по спасению мира?» В лучшем случае ваш пошлют словесно и как можно дальше. И будут, в принципе, правы. В каждом случае нужен был особый подход. Поэтому в первую очередь тщательно обрабатывалась вся информация об объекте, которую только можно было найти в общем доступе. Об обоих ипостасях, если такое было возможно. От ошибок не застрахован никто. Какие методы работы предпочитает, какие силы и какие слабости, насколько тщательно бережет тайну личности. Была важна каждая мелочь. Даже обо мне можно было найти крайне любопытные факты, сохранились архивные фото времен Первой Мировой войны и даже ранее, ведь тогда я еще не знала, что обречена на бессмертие. По возможности я пыталась отыскать оригиналы и надежно их спрятать, так как у меня рука не поднималась, чтобы их уничтожить, но коллекционеры в настоящее время стали осторожнее. Они не верили, что кто-то был готов заплатить шестизначную сумму за какую-то фотографию. Мне приходилось идти на всячески ухищрения, если я хотела сохранить в тайне свое происхождение. Пока еще мне удавалось уходить от вопросов, лишь несколько человек знали правду, и готовы были защищать мой секрет до последнего. Но если мы хотим, чтобы наша затея удалась, все копии той самой злосчастной фотографии должны оказаться в наших руках. Лишь после этого мы сможем объявить все гуляющие по сети копии отличным фотошопом. В настоящий момент поисками коллекционеров и фотографий занимался Киборг, а мне поручили задание иного рода. Пришла пора расширять количество членов нашей пока еще маленькой команды. И одним из первых в списке оказался Флэш, самый быстрый человек на Земле. Мы с Затанной единогласно решили, что поехать стоит именно мне, потому что а) в мои дипломатические силы вера была сильнее и б) если что-то пойдет не так, справиться с ним есть шанс только у меня. Быстрее, чем Гермес, как никак. Какая ирония. Но его дары я очень ценю.
Именно поэтому я вежливо стучусь в дверь его кабинета. А после захожу, так и не дождавшись ответа. Внимательно рассматриваю лабораторию, пытаясь составить свое впечатление о Барри Аллене и наложить его на несколько официальный текст отчета, который я получила от Брюса и успела прочитать по дороге сюда, пока молодой человек разбирается у себя на столе. Ради разнообразия, я наняла лимузин, который сейчас стоял у дверей полицейского участка, чтобы немного привести нервы в порядок и упорядочить мысли перед встречей с одним из моих будущих, я надеюсь, коллег. Ну что может пойти не так? Я точно знаю, что Барри Аллен — это Флэш, мне остается только раскрыться перед ним, чтобы показать ему, что он может мне доверять. Вот только на проверку оказывается, что это не так-то и просто. Я так привыкла играть свою роль, что кажется стала забывать, кем являюсь на самом деле. Я — амазонка, дочь великого Зевса и королевы Ипполиты, я прислана в этот мир в качестве посла доброй воли, я призвана защищать смертных. Но сейчас мне нужно проявить и другую сторону своей натуры. Быть просто Дианой, которая может предложить помощь и поддержку и которая ничего не требует взамен. Вот только смогу ли я после стольких лет в самовольном заточении, вспомнить, каково это?
— Я очень рада за вас, — не могу сдержать улыбки и негромкого смеха, увидев, как смутился молодой человек от своей оговорки. Его сердце и без того билось просто неестественно быстро, сейчас же и вовсе чуть ли не сбивалось с ритма. Если бы я не знала истинной причины подобного, то искренне заволновалась бы за его здоровье. Но я лишь нахожу это крайне интригующим, мне еще не доводилось иметь дело с мета-людьми. — К счастью, я здесь не для того, чтобы пригласить вас на свидание, хотя надеюсь, что чуть позже вы все же не откажетесь выпить со мной по чашечке кофе, — я примерно могу представить какое впечатление оказываю в настоящий момент в довольно строгом костюме, но это определенно лучше, чем мои доспехи.
— Диана Принц. И я очень рада с вами наконец-то познакомиться, мистер Аллен, — я без труда распознаю несколько раздраженные нотки в его голосе. Кажется, я выбрала несколько неудачное время для визита, впрочем, вполне возможно, все как раз наоборот, лучше и не придумаешь. Мне не придется тщательно располагать его к себе, втираться в доверие, подбираться поближе — это методы Затанны, я же предпочитаю действовать прямолинейно.
— Тогда я постараюсь быть максимально лаконичной, — улыбаюсь официальной и отрепетированной улыбкой, прежде чем со скоростью моего брата Гермеса оказаться за его спиной и взять в руки одну из рамок, что в ассортименте располагаются у него на столе. Не очень дальновидно, любой из его врагов в одночасье узнает все слабости Флэша, с другой стороны, вторая личность алого спидстера неизвестна, да и это очень мило. Я внимательно рассматриваю блондинку, которая обнимает самого Барри на фотографии, широко улыбаясь, а после перевожу на него взгляд, — Это ваша девушка? Очень симпатичная, — искренне улыбаюсь, прежде чем кинуть рамку с фотографией в противоположную стену. Иногда лучшая защита — это нападение. Он уже знает, что я не обычная, он может мне довериться.

Я до сих пор слышу в ушах этот проникающий в самые глубины души голос, раскрывающий мои потаенные мысли и темные желания. Ему невозможно было сопротивляться, я проводила часы, а иногда и дни в комнате с зеркалом, разглядывая его ничего не отражающую гладь. Что-то зловещее таилось по ту сторону, но ускользало от моего взора, скрывалось где-то на самом краю, дразнило, истязало душу. Я как одержимая пыталась раскрыть секреты волшебного зеркала, подчинить своей воле и обратить в инструмент, который служил бы добру, но в итоге сама не заметила, как начала ступать по тонкому, покрывающемуся трещинами льду, и как провалилась в трясину с головой, не выбраться, не вздохнуть. Равенна в конечном итоге все же одолела меня.
Мне не хватило силы противостоять магии зеркала.
Уильям слишком поздно заметил, что со мной что-то не так. Он приказал увести эту проклятую вещь, спрятать на другом конце мира, уничтожить, он пытался спасти меня, бороться за мою душу, но тщетно. Я продолжала слышать тот голос и постепенно сдавала позиции, уступала, позволяя тьме окутывать мое сердце. Я стала ловить себя на ранее несвойственных мне мыслях, мне приходилось болью давить в себе самые низменные из желаний. Я стала понимать одержимость Равенны молодостью и красотой. Каждый раз смотря в зеркало, я видела там только изъяны. Появляющиеся в уголках губ морщины. Опустившиеся под тяжестью королевства плечи. Кожа, которая постепенно приобретала нездоровый, сероватый оттенок. Я не верила заверениям моего супруга, что я все себе придумываю. Он был ослеплен, я же теперь прозрела. С моих глаз словно слетела пелена, и я стала видеть этот мир таким, как он есть. Во всей его уродливой красоте.
Вполне возможно, что еще пара лет, и я закончила бы, как Темная Королева. Я чувствовала пробуждающуюся во мне силу, словно обжигающая лава в самом сердце вулкана перед извержением. Дар жил Но оставался еще только один, последний шаг за грань, которая отделяла меня от настоящей тьмы. Я все еще боролась с ней, не хотела сдаваться и отказывалась признавать даже самой себе, что проигрываю, потому что мы с Равенной оказались слишком похожими. Возможно, поэтому мы так стремились убить друг друга. Она была уверена, что получит вечную молодость, если раздавит в руке мое сердце, что ей больше не придется использовать жизненную силу юных девушек. Ей нужна была только я. Вот только я даже не получила покоя, когда ее сердце перестало биться. Просто, в тот момент я стала убийцей. И точно знала, что что-то в глубине моей души изменилось навсегда. Возможно, я до последнего не переставала верить, что есть другой способ. Может быть изгнание или лишение силы, но не смерть. Именно тогда появилась первая трещина. Именно тогда я впервые услышала этот голос.

Возможно, я в конце концов сошла бы с ума, раздираемая противоречивыми эмоциями и порывами. Возможно, дремавшая во мне сила рано или поздно уничтожила бы мою душу окончательно, превратив в монстра, подобного Равенне. Теперь я уже никогда не узнаю этого, ведь Судьбы внесли свои коррективы. Оглядываясь назад, не отрицаю, что все в конечном итоге сложилось как нельзя лучше, ведь я уже не могу себе представить другого развития событий. Я не могу представить своей вечности без него. Прозвучит, как в слезливых женских романах, но все изменилось в один миг. Мне лично хватило одного взгляда на него. Загадочный граф, окруженный облаком слухов и суеверий, появляется на пороге моего замка и просит моей аудиенции, прекрасно зная, что я никого не принимала уже долгое время. Если честно, я уже давно утратила интерес к делам государственным, погруженная в борьбу с собственным разумом, которую невозможно проигрывала. Но он не принимал отказа. Мы перекинулись лишь парой фраз, прежде чем он принял какое-то решение. Все произошло слишком быстро.
Вспышка боли. Шелк солоноватой крови на губах. Красное на белом, красиво. Темнота. Тишина. Когда я пришла в себя, мир вокруг меня снова изменился. Я едва не сошла с ума, когда на меня разум нахлынули все звуки, все запахи мира. Глаза невыразимо жгло даже от приглушенного огня свечи. Некогда приветливые лучи солнца отныне обжигали. И я приняла единственное верное тогда решение. Я бежала. В моих мышцах теперь была невиданная сила, я не знала усталости и бежала, когда не оказалась за сотню миль от родного королевства. Ноги сами привели меня в Страну Чудес, где я и нашла приют. Красная Королева не отказала мне в помощи, пусть мы никогда и не были близкими подругами. Она помогла мне с первыми днями после превращения. Она же была одной из тех, кто приводила мне "обед". Ей не нужны были громкие казни, а мне нужна была их кровь. Наше партнерство было довольно долгим и продуктивным. Как ни странно, она не выдала мое местоположение князю, прикрыв меня магией - искусством, которым мне так и не удалось овладеть. А теперь мне это и вовсе недоступно. Анастасия помогла мне осознать, кем я теперь являюсь. Она просто знала, или может быть слышала подобные истории раньше. Но она не уничтожила и даже не выгнала меня из своего замка. Мне выделили отдельное крыло и даже периодически поставляли "неугодных". Я предпочитала не слышать их криков. Я пыталась не испытывать угрызений совести.
Создание ночи. Он проклял меня.
Но он же исполнил мое самое заветное желание.
Я теперь навечно прекрасней всех на свете.

Чередой новых зим, что за окнами стынут век,
чередой новых встреч, что себя не заставят ждать,
Извлекая из дней даже память, пустились в бег.
От себя только, знаешь, нам точно не убежать.
Мы так рьяно клялись не увидеться, только вот
Расскажи, ну зачем ты опять проникаешь в сны?
Нью-Йорк никогда не спит. Это было сто лет назад, когда в мой последний визит сюда, тогда мы кажется закладывали фундамент для одной из будущих высоток, так и сейчас я с удовольствием вдыхаю ноздрями горький запах этого города. Кто бы мог подумать, что буквально за сотню лет город так разрастется. И пусть я была одной из тех, кто закладывал первый камень в строительство нового мегаполиса, сейчас я чувствую себя здесь немного неуютно. Город разросся до невероятных пределов. Недавно появившиеся автомобили лишь добавили какой-то особенный привкус, который впрочем совсем не отталкивал.
Я точно знаю, что он в городе. Я могу даже назвать вам отель, в котором он остановился. Но тем не менее, придерживаюсь привычного ритма жизни. Сегодня у меня назначена встреча в одном из самых дорогих ресторанов города. И кажется, мне хотят сделать предложение. Какая жалость, что мне придется отказать ему. В конце концов, нельзя принадлежать сразу двум мужчинам, а моя душа давным давно находится в руках жестокого графа, даже если он сам не отдает себе в этом отчет. Сотни лет я задавала ему один и тот же вопрос. Почему он обратил меня немногим после того, как лично уничтожил собственную армию новообращенных вампиров. Я была и остаюсь его единственным "ребенком" на данный момент. Но Влад продолжает молчать, отвлекает мое внимание поцелуями или смехом и объятиями. И я сдаюсь, позволяю ему это, даже искренне смеюсь. Я все еще его собственность. И это никогда не изменится, пока мое мертвое сердце продолжает биться. Наши встречи всегда были... яркими. И я не сомневалась, что и в этот раз он найдет меня. Впрочем, именно этого эффекта я и добивалась. Я даже не думала скрываться в последний век, пусть и мастерски научилась обманывать смертных. Я соскучилась, мне нужен был мой создатель, и я не могу ответить вам на один простой вопрос - "Зачем?" Может быть для вас он и является монстром, я же не могу найти в себе сил бояться его. Он для меня нечто большее, чем просто создатель. Я провела сотни лет задавая ему один и тот же вопрос, с разными интонациями, но он всегда находил способ уходить от ответа, мастерски переводил тему. Я люблю его, как отца, как брата, как любовника, как мужчину, и глупо будет скрывать очевидное. Даже ночью мы не остаемся наедине. Но только один вопрос является табу для меня. Я должна сама найти ответ на интересующие меня вопросы. Мы не были близки никогда, он никогда не раскрывал передо мной свою душу, да и я не спешила делиться с ним секретами, но тем не менее, вот я здесь. Мой сегодняшний спутник моментально забыт, я медленно подхожу к своему графу, губы сами растягиваются в улыбке.
- Скучал по мне, Влад? - шепчу ему на ухо, пользуясь случаем, встаю на цыпочки и обнимаю за шею. Мы не способны меняться с течением времени, мы застыли в момент обращения, отчего в памяти вырисовываются мгновения нашего прошлого.
Я скучала по нему невыразимо.

Я прихожу в отведенную тебе палату каждый вечер, перед сном. Стараюсь по-крайней мере. Сижу, практически утопаю, в слишком мягком, светло бежевом кресле, поджав под себя ноги. В спокойные дни у меня на коленях одна из бесчисленных книг по магии, которые для меня без устали достает Клинт или Капитан, а на столике рядом стоит чашка с ароматным какао, заботливо приготовленным Наташей. Иногда я лишь заглядываю на пару минуток, буквально таки валясь с ног от усталости, от напряженных тренировок, шипя сквозь стиснутые зубы проклятия. Это все, ради моего блага, ради спасения жизни невинных, ради благой цели. Но ты остаешься недвижимым и холодным, а у меня опускаются руки. Впрочем, не в моих правилах сдаваться, и я знаю, что ты никогда не простишь меня. Поэтому я слегка сжимаю твои пальцы на прощание, иногда оставляю невесомые поцелуи на твоей щеке или губах, а после решительно отправляюсь на тренировку/очередное задание. Стив, хоть и относится ко мне, как к ребенку, все же не щадит меня. Мои тренировки с Сэмом и Наташей иногда задерживаются далеко за полночь. Я считаю, что мне повезло, если я урвала хотя бы пять часов крепкого сна. А хотя, кого я пытаюсь обмануть, я толком и не спала с того самого "происшествия". Доходит до абсурда, я пью снотворное ночами, а по утрам пытаюсь перебить его действие кофе и энергетиками. Вполне возможно, что последние месяцы я существую исключительно за счет своей магии и улучшенному метаболизму мутанта.

Я провожу в твоей палате, нет, комнате, все свободное время, только здесь способная немного расслабиться, слушая равномерный писк и шуршание приборов, которые обеспечивают твое жизнеобеспечение. Только так мне удается убедить себя, что ты все еще жив, только здесь липкие нити страха уже не так сильно опутывают мое сердце. Иногда я даже ловлю случайные мыслеобразы, мелькающие в твоем подсознании, но они все слишком расплывчатые, эфемерные, смазанные, чтобы понять, о чем ты действительно думаешь и что тебе снится. Ты всегда был слишком быстрым для меня, но после пребывания в камерах Г.И.Д.Р.'ы все словно в сотни раз ухудшилось. Временами я и вовсе практически теряла нашу связь. Красно-серебряная нить с каждым днем все больше истончалась. Но я не отпускаю тебя, Пьетро. Ты обещал. Впрочем, использовать свои способности на тебе я все же не рискую. Медицинский персонал, ежедневно проверяющий показания приборов, дает позитивные прогнозы и даже выглядят вполне искренними и убедительными. Твое тело способно самостоятельно излечить раны, вот только что-то тебя сдерживает, регенерация не запускается. Почему ты решил оставить меня, брат? Ты ведь знаешь, что я не могу без тебя. Штрукер обещал, что я буду всесильной. Он убеждал меня, что никто никогда не встанет у меня на пути. Он обещал силу, равную силе богов. Вот только, в конечном итоге, он обманул меня, я так и не смогла сделать главное — я не спасла тебя. Твой лечащий доктор, Хелен Чо, ты ведь помнишь её, взвалившая на себя ответственность за возвращение тебя к жизни, подбадривает меня, не смотря на причиненный мною вред ей и ее сотрудницам. Мне до отчаяния, до боли хочется верить ее словам. Пьетро жив, его организм выдержал более десятка пулевых ранений, вот только что-то продолжает удерживать его сознание, он все еще в коме, я ничего не могу сделать, прости, Ванда. Она еще находит в себе силы извиниться передо мной, а я лишь морщусь, отворачиваясь и перечисляя мысленно свои грехи. Мне хочется оказаться как можно дальше от людей, вот только проблема в том, что меня, как магнитом тянет к тебе, к твоей палате.

Пьетро, пожалуйста, проснись.

И я боюсь, боюсь, что никогда больше не увижу твою немного кривоватую улыбку, не услышу твой насмешливый голос. Так никогда и не скажу тебе, как сильно я тебя люблю. Больше никогда не почувствую вкус твоих губ. Это невыносимо больно. Ты не имеешь право так со мной поступить. Ты обещал. Сдержи свое обещание, слышишь? На моих плечах теперь тяжесть смертей жителей Ваканды, которые оказались не в том месте, не в то время. Кэп пытался внушить мне мысль, что я не виновата — если бы не я, количество жертв было бы гораздо большим, он и сам теперь обязан мне жизнью. Но я раз за разом вспоминаю твое бездыханное тело и не соглашаюсь с Роджерсом. В нашем деле любые невинные жертвы неприемлемы.

Я до сих пор просыпаюсь в слезах от того сосущего ощущения пустоты в сердце. Непривычной тишины твоего полного отсутствия. Боль разрывает меня на куски. Мне страшно. Мне хочется прижаться к твоей теплой груди, услышать биение твоего сердца и поверить, что все будет хорошо. Но нас разделяет океан, и я даже не уверена в твоей дальнейшей судьбе. Мы с тобой наивно полагали, что уже давно расправились с Г.И.Д.Р.'ой, вот только недооценили силу и власть этой организации — Щ.И.Т. был дискредитирован с самого основания, а ты вместе с саркофагом и прочим оборудованием официально считался его собственностью. Я едва не сошла с ума, полагая, что потеряла тебя навеки, пока тихий, но уверенный шепот Капитана не возродил надежду. Пьетро в безопасности, мы успели. У Кэпа нет времени посвящать меня в подробности, но в необходимую информацию я узнаю, ужом скользнув в его сознание, убеждаясь, что он не врёт мне, боясь причинить ещё большую боль.   

Дни в этой клетке тянутся бесконечно долго. Охранники меня заметно боятся, обходят камеру, избегают даже смотреть в мониторы. Я слышу их мысли, буквально чувствую на языке горький привкус их страха и от этого мне хочется смеяться, громко безумно хохотать, запрокинув голову. Но я бессильна, ничего не могу им сделать, и от этого ещё веселее. Вот только они не знают того, чего знаю я.

Он придёт за мной. За нами. Капитан не бросит своих солдат, пока дышит.

Глаза Стивена Роджерса темнеют от ярости, когда он видит ошейник на моей шее, контролирующий мою магию, и мне непривычно и странно, что кому-то действительно не все равно. Когда покореженный металл оказывается на полу, Стив позволяет мне не сдерживаться, понимая, какие именно воспоминания пробудились во мне за время заключения. Вот только в этот раз твоего успокаивающего незримого присутствия за стенкой не было. Отчаяние разрывало меня. Впрочем, переступить грань я так и не смогла, только вывела из строя, вызывая самые страшные из их кошмаров и страхов, не тратя на них особо много времени.

У меня назначена встреча, на которую я не хочу опаздывать. Неприятное чувство стягивало грудную клетку тугим обручем, мешая дышать.

В Ваканду мы прибыли на закате. Атмосфера в куинджете была, мягко говоря, тревожная и натянутая. Никто не решался нарушить гнетущую тишину, каждый был погружен в свои мысли. Мы не только теперь государственные преступники, мы беглецы, лишенные родного дома. Сижу, привалившись к плечу Клинта, а он несколько рассеянно гладит меня по плечу, обнимая и поддерживая. Мой взгляд расфокусирован, губы поджаты. Тепло помогает мне не скатиться окончательно в пучину отчаяния. Неизвестность изводит меня, ломает, выкручивает суставы. Магия плещется внутри меня, плотина вот-вот грозит прорваться. Хочется кричать до срывающегося голоса. Бартон, словно чувствуя мое состояние, лишь сильнее прижимает меня к своему боку, и я более спокойно выдыхаю.

Мы мягко приземляемся на площадке перед дворцом, где собралась небольшая группа людей. На мне, да и на остальных, все еще тюремные одежды, времени переодеваться просто не было. Король Ваканды мягко улыбается, пожимая руку Капитану, а после окидывая каждого внимательным изучающим взглядом. Свои глаза я опускаю в пол, вспоминая нашу прошлую с ним встречу. Впрочем, кажется он не держит на меня обид и лишь делает знак кому-то из своей личной стражи. Все обсуждения и переговоры оставлены на утро, он отдает приказ разместить нас в отдельных покоях и с легким кивком головы, разворачивается и уходит. Нахожу руку Клинта и слегка сжимаю его пальцы, пока нас ведут по казалось бы бесконечным шикарно обставленным коридорам. Сердце сбивается с ритма, когда до боли и ужаса знакомое тепло едва ли касается моего сознания. Красивая темнокожая женщина кивает на дверь, покрытую причудливой резьбой. Благодарственно киваю и выдавливаю из себя улыбку, уже заходя в комнату, мечтая только о том, чтобы провалиться в сон, но прежде, мне кажется, что я замечаю на ее лице какую-то знающую и даже немного предвкушающую улыбку. Словно ей известен какой-то секрет, но проникнуть в ее мысли не успеваю. У меня буквально таки перехватывает дыхание, когда я вижу напротив окна знакомый и родной силуэт.

— Пьетро, — шепчу я одними губами, не веря своим глазам. С негромким щелчком закрывается дверь за мной спиной. Кажется, я окончательно сошла с ума.

]Я устало падаю на кушетку и выдыхаю, потирая лицо обеими руками. Это невозможно. Я был везде, в каждом углу Централ-Сити, в каждом заброшенном здании, едва ли в квартиры не начал вламываться, вдруг Обратный Флэш любит комфорт. Обратный Флэш. Так гораздо проще называть его, можно практически забыть, что все это время им являлся Уэллс. Когда все успело стать таким запутанным. - Тебе нужно отдохнуть, - мягко произносит Кейтлин, входя в медицинский отсек. В ответ я только качаю головой с грустной улыбкой на губах. - После того, как найду Эдди. - Я пообещал Айрис. Пусть детектив и не вызывал у меня теплых чувств, пусть большую часть времени мне хотелось дать ему по лицу, на котором так часто красовалась эта дурацкая полуулыбка, пусть его приторная сладость и правильность вызывала у меня рвотные позывы. Но он делал Айрис счастливой. Я видел это, и ничего большего мне и не нужно было. Только чтобы она была счастлива. Поэтому я обязан его найти. И остается только надеяться и молиться всем существующим богам, чтобы он был жив.   
    В очень эгоистичной части себя я был рад, что Уэллс - Эобард, Реверсивный, как ему угодно - схватил Эдди, а не Айрис. Сейчас моя голова хоть немного ясно соображает, если бы это была Айрис, я бы к черту перевернул весь этот город и не присел, пока не нашел ее. Мне немного хотелось спать, но скорее из-за всех событий, произошедших вчера, хотелось забыться на пару часов и выпасть из гнетущей реальности, в которой пока что не предвиделось совершенно никаких просветов. У меня не было ни единой идеи, как разобраться с Уэллсом, он был быстрее, стоял на десятки шагов впереди, и при всем при этом мне было необходимо получить признание от него. Голова кругом. Я пытаюсь расставить приоритеты и заниматься тем, что важно в данный момент, вот только голову никак не выключишь, и мысли, настырно лезущие в голову, просто так не уйдут. Все настолько плохо, насколько даже сложно было представить. У меня немного болели ноги от интенсивного бега целую ночь. Закидываю их на кушетку и откидываюсь на подушку. Да, возможно, я мог бы отдохнуть пару часов. Глаза прикрываются сами собой. Даже мое усовершенствованное тело не могло справиться со всей горой проблем, свалившихся на плечи. У меня была команда. И без их помощи я бы уже сломался под тяжестью всего этого кошмара. 
    - Айрис? - шокировано выдыхаю я, мой голос звучит на целую октаву выше, а брови в искреннем удивлении ползут вверх, когда я слышу ее голос. Сначала мне кажется, что это сон, но затем я распахиваю глаза и вскакиваю, опуская ноги на землю. Все внутри меня сначала сжимается, а затем обрывается вниз, дыхание перехватывает, сердце застревает где-то в горле, и я чувствую каждый его удар. Нет. Нет, нет. Нетнетнетнетнет. Не сейчас, не так. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, черт возьми! На мгновение я даже зажмуриваюсь, чтобы проверить, нет ли у меня галлюцинаций от усталость или чего еще. Но когда я снова распахиваю глаза, моя лучшая подруга все еще стоит напротив меня. Моя лучшая подруга, от которой я практически целый год скрывал огромную часть своей жизни. Моя лучшая подруга, которой я больше всего на свете хотел рассказать о том, что со мной произошло. Моя лучшая подруга, на лице которой сейчас так ясно читается боль от предательства. - Это не то, что ты думаешь, - выпаливаю я, натягивая на свое лицо неубедительную улыбку. - Мы.. просто.. идем на карнавал? - моя попытка отшутиться или оправдать себя (я же не серьезно считал, что это прокатит, верно?) выглядит абсолютно жалко даже в моих глазах. Я тяжело вздыхаю и обреченно роняю голову на свои ладони. Сейчас самое ужасное время для подобного разговора. Эдди неизвестно где в неизвестно каком состоянии, Уэллс нас предал, после всего, что мы пережили вместе, я не могу поймать человека, убившего мою маму и выбить из него признание, чтобы освободить отца. В моем мозгу нет места для еще одной проблемы.
    Самое дурацкое, что в своей голове я обдумывал этот разговор миллионы раз. Все исходы, все возможные реплики, все возможные ее реакции. Я рассмотрел все варианты, я был готов, потому что рано или поздно такой момент должен был наступить. А сейчас, оторвав лицо от своих ладоней, я понимал, что в моей голове пустота. Вакуум. Ни единой фразы, ни единой придуманной мной реплики. А там была парочка очень хороших, поверьте мне. - Послушай, Айрис, я могу все объяснить, - встаю на ноги и медленно подхожу к девушке, выставив ладони вперед, словно показывая, что я не причиню ей вреда. Сердце все еще билось в груди как сумасшедшее. Я не мог потерять ее. Не таким вот нелепым образом. Не сейчас, когда больше всего мне нужна именно ее поддержка. Хотелось выть от отчаянья. Пусть это будет ужасным сном. Ну же, я заслужил хоть что-нибудь, хоть какую-нибудь милость от вселенной за свое супергеройство. Пожалуйста. - Пожалуйста, просто.. давай просто поговорим, хорошо? - Желание сбежать было очень сильным. Сослаться на то, что секунды Эдди могут таять быстрее, чем снежинки, попавшие в теплое помещение, и вернуться к этому разговору позже. Найти подходящие слова. А потом вернуться и объяснить ей абсолютно все, каждую деталь, рассказать о том, как я боюсь потерять ее, что подобный Реверсивному псих может навредить ей, что мы с Джо не сможем это пережить. Я не смогу это пережить. Что Флэш существует из-за нее и ради нее. На мгновение я закидываю голову назад и прикрываю глаза, чтобы сделать глубокий вдох. Умерить сердцебиение мне никак не удается, но мысли перестают в панике метаться в моей голове. - Все не так, как ты думаешь, я обещаю, - медленно снимаю свои перчатки, заглядывая в ее карие глаза, такие знакомые, такие родные. И у меня снова перехватывает дыхание. Кидаю перчатки на один из рабочих столов в Кортексе, затем делаю еще один небольшой шаг в сторону Айрис, пытаясь всем своим видом показать раскаяние, и очень неуверенно беру девушку за руку. Мне кажется, что или мои пальцы слегка подрагивают, или ее. Все внутри меня снова сжимается до размеров песчинки, а желудок словно наполняется острыми кусочками льда. Так сильно я не нервничал даже когда поступал в колледж. Если она сейчас развернется и уйдет, я потеряю ее. Это не может произойти. Не с нами. Айрис и Барри против всего мира, верно? Так все не может произойти. Сглатываю, выдыхаю и позволяю одному уголку губ приподняться в неловкой попытке ободряюще улыбнуться. - Пожалуйста, дай мне шанс, мне нужно так много тебе сказать, - я веду ее в наш так называемый спортивный зал, который занимает только одна моя беговая дорожка, и опускаюсь на выступ, на котором она стоит, а затем хлопаю по месту рядом с собой. Возможно, не самое комфортабельное место для подобных разговоров, но кого это волнует.

Очередной учебный год близился к концу. Кто-то из учеников уже осознавал это и старался взяться за голову, а кто-то одумается только на самом экзамене. И доказательством этого служила аудитория, напоминавшая своим видом место военных действий. А ведь доцент кафедры нежитеведения натравила на класс всего лишь двух зачарованных мертвяков. Но пока третьекурсники поняли, в чем подвох, половина кабинета уже превратилась в руины. К счастью, пострадавших не было (даже среди мертвяков) и хоть какие-то крупицы знаний в головах отложились. Теперь оставалось только привести аудиторию в первозданное состояние. Хорошо, что это Тибидохс, а не обычная школа после урока ОБЖ. Несколько простеньких заклинаний и вот уже ничто не напоминало о творившемся здесь хаосе. На сегодня все уроки были окончены, и можно было вздохнуть спокойно. По крайней мере, в плане преподавания. В остальном же Медузия жила по принципу «Покой нам только снится» — нужно было подготовить кабинет к завтрашним занятиям и продолжить наводить порядок в лаборантской. Все-таки на носу экзамены и понадобится много свободного места для подопытной нежити. Переносить клетки сейчас было рановато, но все же стоило проверить их целостность, ведь далеко не все существа и сущности, с которыми доведется встретиться на экзамене ученикам, будут для них безопасны. Отправляясь в подвал, доцент Горгонова не стала запирать кабинет, прекрасно зная, что мало кто в здравом уме и твердой памяти туда сунется в ее отсутствие (разве что старый «друг» Агух заглянет на огонек), а если это и случится — она быстро вычислит гостя.
В подвала замка как всегда было сыро, факелы чадили и отовсюду слышался скрежет и шорох нежить. Группка хмырей кинулась врассыпную при виде грозной преподавательницы, успев получить вдогонку парочку заклинаний на сладкое. Но больше никто не на глаза старался не попадаться, хотя там и тут периодически мелькали маленькие кривые тени и были слышны мерзкие скрипучие, хриплые и чуть рычащие голоса. Помещение, где хранились клетки, защищали заклинания, но извечные подвальные жители все равно умудрялись находить лазейки и пакостить. Вот и сейчас на стенах виднелись следы когтей и нецензурные надписи, адресованные прежде всего небезызвестному доценту. К счастью, серьезные повреждений в этот раз не было. Пара вырванных с петлями дверей была не в счет. Возвращаясь обратно, Меди не могла не отметить, что нежить ведет себя как-то подозрительно и излишне активно: ее стало больше в подвалах, собирается группами, а пару раз Годфрид докладывал о больших сборищах, но при этом старается вести себя тише воды, ниже травы. И это продолжалось уже несколько дней. Ничего хорошего все эти признаки не сулили. Если животные чувствовали приближающиеся природные катаклизмы, то эти существа были чувствительны в катастрофам и авариям другого характера — магического. И чего ждать на этот раз? Погруженная в свои мысли волшебница вздохнула. Хоть бы год спокойно пережить, без приключений и глобальных проблем.
Наконец она вернулась обратно в кабинет, по дороге шуганув еще парочку хмырей и одну кикиморку. К своему удивлению она обнаружила, что помещение в ее отсутствие вовсе не пустовала. У окна обнаружилась мужская фигура, скорее всего, кто-то из старшекурсников. Зайдя внутрь, Горгонова остановилась у двери, пытаясь понять, кто же был настолько смел, что вошел в аудиторию во внеурочное время и при отсутствии преподавателя. Она уже скрестила руки на груди и хотела сказать что-нибудь наглецу, как гость обернулся, и слова застряли у волшебницы в горле. Зрачки расширились и тут же сузились до тонкой полосочки. Меди слегка прищурилась. Перед ней стоял тот, кого она никак не ожидала увидеть. Увидеть живым. Только жив ли он был? И он ли это? Тот, кого чародейка видела перед собой, был безумно похож на Леопольда Гроттера, но он уже много лет как покинул этот мир. Мираж? Галлюцинация? Нет, она бы сразу раскусила. Нежить, принимающая человеческий облик? Есть несколько видов, но и их бы она распознала. Маг под чужой личиной? Нужен очень сильный артефакт или оборотное зелье, чтобы создать столь точную и натуральную копию. Но кто тогда хочет притвориться Гроттером, давно покоившимся с миром? И почему явился к ней? Ведь стоит обмолвиться парой фраз и она раскусит фальшивку. Не веря своим глазам и не зная, что думать, она все же спросила:
— Леопольд?

С этой точки открывается потрясающий вид на уже давно загнивающий город. Невольно поджимаю губы и морщу нос, втягивая в легкие затхлый воздух из приоткрытого окна. Закрываю глаза и чуть опускаю плечи, позволяя себе маленькую слабость. Я буквально кожей ощущаю страдание, боль, смерть - ничего не меняется из мира в мир. Этот мир находится на грани - и кто-то должен принять жесткое решение. Если этого не может сделать моя мужская версия этого мира - это сделаю я. Он считает, что его история трагична, вот только он никогда не был женщиной в мире, которым правят мужчины. Я укрепила свое положение в обществе кровью. Мне слишком рано пришлось повзрослеть. К сожалению, во всех смыслах. И взять в руки бразды правления семейным бизнесом.

Сложнее всего было бороться с "партнерами" отца, которые полагали, что девушка не справится с активами такой огромной корпорации, как Wayne ent. - мне очень понравилось затыкать их, а после и вовсе выкупать их долю. Мне принадлежал не только контрольный пакет акций, я была практически единоличной их владелицей. И не потеряла ни миллиона. Лишь выработанная годами выдержка помогала мне сохранить лицо, когда они приползали ко мне буквально на коленях. И я великодушно продавала им акции - увеличив цену в десять раз, приумножая свое состояние. Моя внешность всегда играла мне на руку - благодаря отцу же я получила отличное образование: меня обманывать - себе дороже. Зачастую, в самом прямом из смыслов. У семьи Уэйн всегда были лучшие юристы и адвокаты. А я варилась в этом "котле" с сознательного возраста. Никто не смеет переходить мне дорогу.

И с годами я лишь совершенствовала свои навыки. Сначала научилась без промаха стрелять и, соответственно, не расставалась с револьвером, потому что воспоминания о той роковой ночи не отпускали меня ни на минуту - я больше никому не позволю застать себя врасплох. Именно поэтому я стала ходить и на курсы восточных единоборств, выбрав наиболее близкое мне, которое ко всему прочему тренировало еще и скорость реакции. Но и этого мне оказалось мало - мое тело было несовершенным. Роль жертвы никогда меня не устраивала. И на помощь мне пришел искусственный интеллект, заранее запрограммированный, и образцы крови, добытые незаконно. Общество обязательно осудило бы меня, вот только мне плевать. Я сделала свой выбор.

Мой оглушающий крик глушился специальными экранами. Большую часть шрамов скрывала одежда. Первая треть экспериментов провалилась - мой организм отторгал чужую ДНК. При этом я не могла забросить свои обязанности защитницы Готэма. Так больно мне не было с момента смерти Сильвестра. Нельзя позволить моим врагам расслабиться. Только не сейчас. Мой город должен жить, раз уж я внутри умерла. Вот только все мои усилия оказались напрасны. Да, я убила короля атлантийцев, но в отместку они затопили мой город. Словно это не они изначально бросили мне вызов. Я больше не могла оставаться в тени. Они еще пожалеют, что бросили мне вызов. Не составило труда создать новую броню и новое имя. Бэтмен - этим миром все еще правят мужчины, позволю им такую иллюзию. Я взяла под контроль камеры наружного видеонаблюдения и также частоту, на которой общаются полицейские - я опережала их, как минимум, на три шага. Я стала карающим мечом Готэма, пока однажды не пришли Атлантийцы.

Я плохо помню последующие недели. Наиболее четким воспоминанием является смех. Оглушающий заразительный смех. И мой бэт-сигнал. Убийственная ирония, учитывая, что Джокер давным давно кормит собой рыб. Но тем не менее, я явилась. И ни капли не пожалела. Он/Я слаб. Это даже слишком просто. Но теперь игра приобретает оттенок личного. Я ухожу в тень, не позволяя никому отследить меня, разослав шпионов во все уголки этого мира. И пусть фигура морского царя меня заинтересовала, я не позволяю себе отвлекаться, пока картина полностью не будет у меня перед глазами. Почему именно этот мир оказался "главным"? Я не могу найти ответа.

Мой план был идеальным. Созданные мной "чудовища" знали свои роли и должны были лишь идеально их сыграть. К сожалению, не все справились с поставленной задачей. Мое сердце сжимается от одной только мысли, что я должна избавиться от одного из них. Лев подставил под удар всю операцию, провалился, попал под радар спецслужб - для меня он стал отыгранной картой. У меня просто нет выбора, я должна от него избавиться. Вот только проблема в том, что я не могу убить свое создание, просто не могу.

- Здравствуй, Химера, отлично выглядишь, - не сдерживаю самодовольной усмешки, окидывая фигуру девушки медленным оценивающим взглядом. Вот она, мое идеальное творение, моя идеальная Ева, в ней нет изъянов или недостатков, она создана по моему образу и подобию. Она не подведет. Она лучшее из моих созданий, самая идеальная и незаменимая.

- Ты знаешь, зачем ты здесь, - не спрашиваю, просто констатирую факт. Провал Немейского Льва оказался слишком громким, он ударил по всем нам, его несдержанность сыграла против него. И пусть они всего лишь возрожденные зомби, каким-то неведомым для меня образом, они сохранили привязанность и преданность прежним родственным узам. Судьба Льва уже была решена, мне было любопытно, что сейчас преобладает в Химере - преданность мне или память прошлой жизни. Как она поведет себя? Поворачиваюсь к своему отражению, искренне улыбаясь, она опасна, но я ее не боюсь - в ее генетический код встроена преданность мне. Она скорее умрет, чем убьет меня. Подхожу к столику, на котором уже стоит бутылка вина, даже не поднимая на нее взгляд. Беру в руки бутылку и делаю вид, что читаю этикетку, после насмешливо киваю и разливаю кроваво-красную жидкость по бокалам.

- Угощайся, - киваю в сторону бокала, а после вновь отхожу к панорамному окну в своем пентхаухсе, без страха подставляя ей спину. На губах замирает мягкая улыбка, когда я делаю первый глоток, на мгновение прикрывая глаза, перекатывая на языке терпкий вкус вина.

Это будет интересно.

С громким стоном_скрипом двигается годами застывший металл, нарушив удушающую тишину помещения. Детали от механизмов, призванных уничтожить человечество. Другие опасные артефакты, которые организация собирала в течение долгого времени. Бог знает, что еще хранилось в подземельях, в самом сердце ГИДРы. Каждая вещь в этом помещении потенциально опасна и важна. Но, пожалуй, важнее всего скипетр Локи — бога, прибывшего из далекого мира. Близнецам рассказывали о нем истории, про вторжение в Нью-Йорк и то, как могучие Мстители опять спасли положение. Именно этот артефакт и подарил Максимовым невероятной мощи силу, дал смысл жить дальше. Ими двигала месть, малейший шанс уничтожить того, кто уничтожил их жизни. Возможно, именно поэтому только они и выжили среди всех добровольцев. И разве могла ведьма сейчас удержаться от возможности проникнуть в голову к Железному человеку. И она увидела там именно то, что ожидала, она увидела там разрушение. Ванда не ошибается. Это не предрассудки напуганного ребенка. Он несет смерть. И он ответит за все свои грехи. Никто из них не мог предвидеть то, на что она способна. С пальцев срывается алый туман, проникающий в голову к мужчине. Девушка видит его насквозь, каждый момент его жизни, каждое принятое им решение. Она подталкивает его в нужном направлении, обостряет все его страхи, обнажает их. Она показывает ему будущее. Тони видит именно то, к чему движется. Ванда движением руки останавливает Пьетро, как только чувствует его приближение, внимательно наблюдая, вслушиваясь в мысли Тони Старка, человека, уничтожившего их жизнь, убившего их родителей. Она знает, видит больше, чем может представить любой человек на этой земле. Паззл наконец-то складывается в полноценную картинку. Дать им то, что они хотят сейчас, чтобы потом они сами разрушили себя. На губах непроизвольно появляется широкая улыбка. Тяжелое дыхание брата щекочет ей шею. Пьетро раздражается, он не понимает, но сестра чуть позже объяснит ему все. Да, им не нужно стараться, он самостоятельно себя уничтожит. Ведьма лишь показала Тони его будущее. Он несет с собой лишь смерть. И это то, чего ему никогда не исправить. Он убийца, и должен ответить за это.
Тони Старк поступает так, как считает правильным. Вот только именно это приведет Мстителей, и весь мир, к полному краху. Максимова откроет им на это глаза. Все должно в итоге встать на свои места. Она уже знает, как должна действовать.
Но сейчас им пора бежать, пока Мстители празднуют свою мнимую победу. Они еще нужны в другом месте.

Первый раз Ванда ошиблась, когда они доверились Альтрону. Но его слова были такими правильными, он говорил именно то, что они хотели услышать. Обещал помочь им. Его план был прост. Сначала достать какой-то редкий металл, а на самом деле основной целью они ставили именно уничтожение команды, которая обязательно явится, чтобы нести добро и справедливость. Свои добро и справедливость. Они четко следовали указаниям Альтрона, Ванде удалось вывести из строя всю команду. Все, кроме одного, попали под ее влияние. Она могла собой гордиться. Вот только отчего-то на душе было погано. Знать чужие секреты очень утомительно. Она не испытывала радости, не делала это ради удовольствия, причиняя боль другим, просто выполняла свою работу. На войне есть своя сторона и чужая, союзники и враги. Третьего не дано. И жертвы необходимы. О принятом ей решении Ванда пожалеет позже. Пока же они, как послушные марионетки, следуют за Альтроном. Он проникает в лабораторию Хелен Чо и с помощью скипетра Локи подчиняет себе женщину. Альтрон хочет создать себе новую, более совершенную, оболочку. И именно в этот момент его истинные мысли и помыслы открываются для Ванды. Она видит, чего добивается робот. Уничтожения всей человеческой расы, а не только Мстителей и Тони Старка. Их пути расходятся. Близнецы оказываются одни в незнакомом городе, даже больше, незнакомой стране, растерянные, не знающие, что делать и куда идти дальше. Пьетро украл для сестры яблоко, когда они увидели в новостях, что происходит по их вине. Взгляд глаза в глаза, молчаливый диалог. Что тут было думать? Это их долг. Они нашли без труда его цель, Везде, где бы не появлялись Мстители, их сопровождали разрушения. Но сейчас они были наименьшей из зол. И пока Пьетро убирал с дороги невинных людей, его сестра пыталась остановить поезд. Даже ее сил оказалось недостаточно, чтобы сделать это моментально. Инерция набравшего полную скорость состава оказалось не так просто преодолеть, но все же, она смогла. Десятки жизней были спасены. И это очень приятное чувство, стоит признать.
И хотя Капитан Америка олицетворял собой все, что там сильно ненавидели и с чем боролись близнецы, именно он из всех членов команды Мстителей, согласился дать им второй шанс. Доказать, что в принципе они не злые. Да, отчаявшиеся. Да, они выбрали не ту сторону, и то лишь потому, что Альтрон им лгал, притворялся, что он на их стороне. Что он преследует те же цели. Уничтожить Мстителей, дать возможность отомстить Старку. О, как же сильно брат и сестра этого желали. Но когда он показал свое истинное лицо, когда Ванда увидела то, чем станет его создание, его видение, они решили, что должны остановить робота любой ценой. В конце концов, ведь именно Максимова стала тем триггером, благодаря которому Тони Старк создал его. 
И именно Стиву Роджерсу, из всех, Ванда доверяла больше всех. Она видела сущности других, и даже могучий Тор, лучшее дитя Асгарда, в итоге оказался не тем героем, всего лишь еще одним сомневающимся в том, что они делают. Они прогнили до самых костей, а Ведьма просто показала им правду. К Стиву же испытывать ненависть не получалось. Ванда знала, что Капитан на самом деле похож на них гораздо больше, чем на своих друзей. Он тоже добровольно отдал себя науке, чтобы защитить свою страну, а в итоге потерял все, чем дорожил. Звучит похоже, правда? Возможно, поэтому он и доверился им, увидел у них в глазах то, что нашло отражение в его душе. Что-то сжалось в груди у Ведьмы, когда она вспомнила, через что заставила его пройти. Может быть совесть или жалость, но Стив старался поступать правильно, защищать людей любой ценой. В этом было его главное отличие от Старка. Роджерс ценил человеческую жизнь. И его понятие всеобщего блага сильно отличалось от понятий Железного Человека. Плюс одно очко Капитану.
Он приводит их в Башню Мстителей, к сосуду, который содержит самое мощное оружие в мире. И создание которого почти завершено.
Она не ожидает, что их примут с распростертыми объятиями, и если честно, очень сильно удивится, если все будет гладко. У Мстителей есть полное право ненавидеть близнецов и даже презирать их, но сейчас речь идет о существовании целой расы. Ванда готова наступить на горло своей гордости и сотрудничать с ними. Но они не готовы. Их ненависть столь ярка и сильна, что причиняет практически физическую боль телепату. Девушка чуть крепче сжимает пальцы брата, ощущая его поддержку и поддержку Капитана Америка.
— А кто ведает? Может быть она? — голос Брюса Бэннера, самого настоящего монстра в шкуре человека, который притворяется хорошим, буквально сочится ядом. Пьетро за ее спиной напрягается, но остается на месте. Брат всегда стремился ее защищать, но сейчас она заслужила это. И не собирается прятаться за его спиной.
— Я знаю, ты злишься... но оно угрожает всему человечеству, — Ванда решается и делает шаг вперед, ее плечи расправлены, а на лице искреннее сожаление, Максимова кивает на колыбель, охраняющую сон будущего тела Альтрона, — Мы хотим помочь. Мы можем помочь, — голосу звучит уверенно, как никогда. Оно должно быть уничтожено. Немедленно.

Голова гудит, левое плечо отдает неприятной, но не слишком сильной болью – похоже, на него пришелся удар. Последнее, что помнит Эми, это как такси, которое должно было доставить её в аэропорт, въезжает на мост, а после – крики, визг тормозов и удар, от которого девушку (а ведь не зря водитель просил пристегнуться!) отбрасывает в сторону, и она ненадолго теряет сознание, ударяясь о дверь. И когда Эми приходит в себя, первое, что она видит – тело водителя такси. Она еще не знает, что он мертв, и осторожно трясет его за плечо, надеясь привести мужчину в чувство.
-О Боже, - выдыхает она, когда голова таксиста безвольно наклоняется в сторону и в отражении зеркала заднего вида Понд замечает, что левая половина тела мужчины полностью в крови. Дрожащими руками девушка проверяет пульс на шее – его нет. Ему уже не помочь.
Перегнувшись через тело мужчины, Эми нажимает на кнопку открытия задних дверей – черт бы побрал эту автоматическую блокировку. Когда раздается характерный щелчок, Эми тут же выбирается наружу, где творился полный хаос: брошенные машины, некоторые из которых перевернуты, снующие туда-сюда люди, явно находящиеся в состоянии паники, а в небе зияла огромная устрашающая дыра, из которой в режиме нон-стоп вылетали странные существа. Девушка делает несколько шагов вперед, спотыкаясь о какие-то железки и брошенные впопыхах вещи: какие-то пакеты, сумки, и замирает, не понимая, что происходит – ведь недавно она садилась в такси, которое должно было отвезти её в аэропорт, и все было нормально. Когда это успело произойти?
В прошлый раз, когда Амелия уезжала из Америки, она, к собственной неудаче, попала на один рейс с мужчиной, задумавшим уронить самолет с высоты несколько тысяч метров на морское дно. Каким-то чудом Понд удалось предотвратить крушение, но события того дня до сих пор как в тумане, лишь периодически какие-то отрывки всплывают в памяти. Может быть, стоит распрощаться с навязчивой идеей посещать Америку так часто? А может, Судьба ей на что-то намекает?
В тот раз её и еще сотню людей спасло лишь чудо. Поможет ли оно ей теперь?
-Помогите! Она ранена! – Из оцепенения Амелию вырывает мужской голос, и она тут же начинает оглядываться в поисках кричавшего. Им оказался мужчина лет сорока на вид (хотя какое это имеет значение?), прижимающий какую-то тряпку к ноге девушки, сидящей у перевернутого на бок пикапа.
Тогда Эми и понимает – несмотря на то, что ни Доктора, способного решить буквально любую проблему, ни ТАРДИС, перемещение на которой в прошлое могло если не предотвратить все это, то хотя бы спасти всех невинных людей, ни даже Ривер или Рори нет рядом, она может помочь этим людям. Может.
-Стойте! – Тормозит она паренька, в панике мечущегося от одной машины к другой, то ли ища кого-то, то ли просто от безысходности. В двух словах девушка объясняет парню, что этим людям требуется помощь, и тот, слишком часто кивая, соглашается и помогает увести раненую девушку с моста.
Через какое-то время она будет трястись, запоздало испытывая чувство страха, но сейчас она помогает напуганным людям, словно бы сама хоть немного понимает причины происходящего. Амелия уверенным голосом велит им уходить с моста, указывает в сторону виднеющихся вдалеке полицейских машин, надеясь, что офицеры действительно там и готовы помочь простым людям.
Теперь-то она замечает мужчину, сражающегося с теми странными штуками, вторгнувшимися в Вашингтон. Этот человек раскидывал жестяных противников в разные стороны, словно бы щит в его руках был мячом для боулинга, а они – кеглями, и Эми непременно бы засмотрелась на сие зрелище, если бы не раздался жуткий и слишком громкий звук, явно не сулящий ничего хорошего.
Она оборачивается, и видит, как в сторону моста несется огромное длинное нечто, выглядящее как червяк в доспехах – что, безусловно, повеселило бы Эми в любой другой ситуации. Сейчас же девушка оглядывает мост, понимая, что людей осталось еще слишком много – всем не спастись, и тут она замечает, как тот мужчина с щитом помогает эвакуироваться оставшимся на мосту людям, что-то крича им, в то время как нечто из космоса подплывает все ближе и ближе к мосту: вот с треском рвутся тросы, удерживающие мост, вот обрушается бетон и многочисленные автомобили один за другим скатываются в образовавшуюся пропасть и находят свой покой на дне морском, а вот одна из машин, помешавшая проложенному червячком маршруту, отлетает в сторону, и Эми чудом не приминает под собой железяка, весящая как минимум три с половиной тонны.
Как бы велико ни было желание остаться в этом укромном уголке между упавшим кверху пузом минивэном и перилами моста, отделяющими проезжую часть от тротуара, Эми понимала, что оставаться на мосту слишком опасно, тем более, когда огромный червяк ползет (плывет? летит?) на мост. А не с целью ли полакомиться свежим человеческим мясом? – мысленно содрогается она и спешит скорее выбраться в безопасное место – если такое, конечно, осталось в городе. И стоило ей выбраться из-под завала, как твердая земля под ней проваливается, и Эми с криком падает вниз.
Кричать, как и падать, пришлось недолго. Тот самый мужчина, отважно рубящий врагов, ловит её, не давая упасть вниз и проверить температуру водички. Прикрывая глаза и делая вдох, она цепляется за мужчину так крепко, как только может – Эми понимает, что опоздай он на пару секунд, она бы сейчас плескалась в холодной воде или её придавило бы тяжеленой машиной, вместе с которой она и пошла бы на дно.
-С меня бутылка пива, - говорит мужчина, и Амелия сначала думает, что он обращается к ней и уже собирается возмутиться как в такой ситуации вообще можно думать о пиве, как замечает крохотный наушник у него в ухе. Значит, он здесь не один? Значит, есть кому защитить всех этих людей? – Стивен Роджерс, очень рад познакомиться. – А теперь это явно обращено к ней.
-Эми Понд, - представляется она, когда мужчина – Стивен – вытаскивает её наружу и ставит на твердую землю, не планирующую осыпаться у неё под ногами. – Спасибо больше, Стивен.
Что же, удача сегодня, определенно, на её стороне.

***
Три дня спустя Эми чувствует себя гораздо лучше: плечо, которым она неудачно ударилась в машине и за которое её поймал Стивен, уже практически не болело, а мысли, похоже, даже не стоит приводить в порядок – все само каким-то чудесным образом расползлось по полочкам, а репортажи, показанные по новостным каналам раз, наверное, двести, подвели окончательную черту. Все хорошо, что хорошо кончается?

Доктор в очередной раз не дает ей скучать, неожиданно врываясь в её жизнь и утаскивая на очередную авантюру – а как еще назвать все их путешествия, заканчивающиеся чем-то непредсказуемым и, разумеется, опасным? И вопреки всем законам логики, Доктор решает отправиться в, кто бы мог подумать, Америку! И стоило ТАРДИС приземлиться, как мужчина выбегает из машины времени, попросив Эми остаться на пару минут внутри и подождать его – якобы, он ненадолго.
Проходит пять минут, десять, пятнадцать, а Доктор все никак не возвращается, и тогда Понд (а когда она четко следовала плану? да и плана же, как такового, нет, верно?) приоткрывает дверь и выглядывает наружу. Все как обычно: небоскребы, вечно спешащие куда-то люди, многочисленные желтые такси, одно из которых так и не довезло Эми до аэропорта. Она оглядывает взглядом небольшую площадь, на которую Доктор приземлил ТАРДИС, и тут её взгляд зацепляется за мужчину.
Не может быть! С первого раза Амелия его и не узнала, но это явно был тот самый Стивен Роджерс, не давший ей искупаться в холодной воде пару дней назад. Проверив в кармане наличие ключа от машины времени, Понд уверенным шагом направляется к мужчине:
-Стивен Роджерс? Нелегко узнать Вас не в той странной одежде. И без щита.
Интересно, а запомнил ли он девушку, которую спас пару дней назад?

— ICE NINE KILLS — FREAK FLAG —
Однажды отец продал свою дочь; и король бы убил её, и король бы сделал с ней страшное — так всё и было, пока не пришёл он.

Отдалённые звуки сирен, тихий шум вентилятора — она лежит на постели в том, в чём и пришла — он рассматривает прикроватную тумбу с остатками завтрака: крепкий кофе без молока и упаковка кремовых пирожных-ассорти.

Он знает, он пробовал — ему нравятся те, что белые.

Чёрно-лунно-золотой мир — из её окна так хорошо видно Кассипею.

Созвездие-дева, привязанная к стулу, нет, всё же зубы позабытого бога — младые блеют, дети предчувствуют пиршество — он давно задолжал их матери.

Быть может — и монетка (жалкий пенни) делает полный оборот — быть может сегодня у него получиться; с улыбкой на ноющих губах, с искрами в тлеющих глазах он рассчитается с долгом.

Монетка между пальцев, монетка в ладони, монетка в кармане; этой дождливой ночью Петра просыпается первой.

Под подушкой она прячет ствол — подарок и напутствие хорошего-плохого копа Бобби — он знает о них всё; к сорокам четырём годам (уже через год) у него обнаружат рак, он не выживет — Петра будет думать о нём всё реже.

Ведь всё её мысли только о Уилле — детская любовь, какая она на вкус?— и о странном человеке в свитере, о человеке с улыбкой чеширского кота, в которого она выстрелила дважды; два выстрела — и оба на поражение.

Две дырки в кашемире — весна нынче запаздывает.

Звук возводимого курка кажется громче пушечной канонады; Петра напугана и растрепана — малышка-коп, играющая роль наёмного убийцы — тёмные волосы заплетены в небрежную косу, будто набегу.

Он всматривается, он усмехается —  пистолет она опускает совсем неуверенно.

— Как ты… как ты здесь оказался? — вполне понятный вопрос; ключей у него нет, по правде говоря, нет ничего, кроме пенни и серебряной зажигалки в кармане — но вот он здесь, в захолустье Треугольника, в съёмной квартире на десятом этаже. Обои почти обтёрлись, местами слезли, и всё же…

Он знает, что на фоне этих обоев она убила своего отца.

Он знает о ней всё; знать — это его работа.

— Ты забыла запереть окно. — говорит он честно, открыто; стоит себе у подоконника в кашемировом свитере с двумя пулевыми отверстиями  и лукаво так, с прищуром посматривает то на на неё, то на гнилую Луну за окном — червивую, склизкую, точно шляпку старого гриба.

Она больше не выглядит удивлённой — она напугана до дрожащих губ.

— Что ты такое? — когда он приближается, стройный, поджарый, в чёрном кашемире на голое тело, она в ужасе отстраняется; он придвигает стул и садится совсем рядом с кроватью — ноги раздвинуты чуть шире чем она привыкла.

Странно, что она не спросила об этом раньше.

Он улыбается — маняще, почти снисходительно — её дыхание учащается.

— Я предпочитаю считать себя личностью. Впрочем, валяй… — он откидывается на спинку стула и вздыхает, тихо, но с придыханием; он знает как сейчас выглядит в её глазах: — … я не обижаюсь. Сборщики урожая редко обзаводятся толпой почитателей.

Она молчит, рассматривает его так долго, что любому — но не ему — стало бы не по себе.

Симпатичная, ещё совсем юная; если бы не работа, если бы она не была его долгожданным, очередным вложением, быть может…

Янтарные, с отблесками пламени, глаза бизнесмена и серовато-напуганные глаза кошки, угодивший в добровольный капкан.

— Кастилло убьёт Уилла? — она не ждёт его ответа, ответ давно лежит на поверхности; монетка в его руках снова переворачивается и падает в раскрытую ладонь.

Мгновение — и её пальцы, длинные, дрожащие, изящные, обхватывают его запястье.

Монетка в кулаке, монетка под замком — подумать только, она первая, кто не побоялась к нему прикоснуться.

— Петра, я не спасаю людей. Ни от Кровавого Торгаша, ни от призраков собственного прошлого… — он помнит, он видел, словно был там; как раз за разом (сколько их было?) она вонзала в тело своего опекуна нож — он визжал как свинья с пакетом дури в руке; как схватила рюкзак и убежала прочь, оставив всё — даже первую любовь. Как слонялась по улицам, как скручивала колёса и питалась остатками с чужих столов.

А теперь она здесь — молит его спасти того самого мальчишку, которого однажды уже бросила.

Она готова на всё; следующим утром он вновь и вновь убьёт для неё — и сейчас, сидя на этом засаленном стуле, переплетая их пальцы, их сделку он почти чувствую вырванной сердце из чужой груди.

— Но на Румпельштильцхена ты тоже не похож. — он в тысячу раз хуже; её взгляд полон несбыточных надежд: на счастливое будущее, она Уилла — он думает, сказать ли ей, что у них родится девочка? Нет, не нужно — она уже знает, что у этой сказки не может быть счастливого конца.

Злой карлик не спасает принцесс добра ради.

Она забудет, она его обязательно забудет; он уверенно встаёт, он высвобождается и направляется к открытому окну — она должна забыть его, чтобы жить дальше.

— На что ты готова пойти, чтобы спасти Уилла? — у самого окна он останавливается; улыбка уже не кажется такой довольной — он почти печален, почти уверен в том, что это конец. Кастилло умрёт, сгорит и Феретти — через год он вновь сядет на засаленный, пусть и другой стул. Через год он вновь посмотрит в эти глаза, в эти прекрасные серые глаза полные от слёз.

Он знает, что даже на последнем месяце беременности она не будет тучной.

— На всё. Я дам тебе всё, что ты захочешь. — без страха, без упрёка; другого он и не ожидал.

Он примирительно прикроет глаза и вздохнёт — кончики губ чуть тронет усмешка; нечеловеческая, совсем не добрая. То, что связало их — сильнее любого желания.

«Кастилло за тебя ещё отсыплет»

Каждая сделка — это поцелуй; как штамп, как его личная подпись — через год он стоит перед крошечным деревенским домиком. Солнечные очки на голове, тёмные брюки, тёмная рубашка — работа у него такая, хмурая.

Совсем невесёлая.

Эти моменты он ненавидит поболее других: тихий стук в дверь, переступит с ноги на ногу, задумчиво осмотрит небольшой садик — Уилл откроет в тот самый момент, когда он почти проникся этим местом.

Всего лишь Сборщик долгов, не_карлик-Румпельштильцхен.

Глазка у них нет — что попишешь, семья совсем молодая — при виде его фигуры Уилл не может сдержать ужаса. Оступится, перекрестится; салатник падает из его рук и разбивается на крупные осколки. Он не винит его, нет, ни капельки — его и правда стоит бояться.

Ненавидеть его кажется таким правильным, таким… человечным.

— Время пришло. — он бы улыбнулся, он бы протянул руку — привет Уилл, отлично выглядишь! — но он в этом бизнесе уже не первый год; никто не любит коллекторов, никто не рад их возвращению — особенно если ему не нужды деньги.

Он здесь за её душой.

Петра, моя милая Петра.

Они оставили всё: отбросили сожалению, выкинули пистолеты и наслаждались друг другом, только друг другом — какого это? Он не знает, он никогда не был по-настоящему счастлив; когда Уилл приглашает его на кухню — предлагает виски, и он улыбается, и он соглашается — Петра ещё не вернулась с рынка.

Всё это лишь фальшь — делая первый янтарный глоток он видит, что сомнений, что надежд в глазах будущего отца не осталось. Лишь решимость, лишь застывшая маска их страха и боли.

Открытая дверь — бутылка молока разбивается вдребезги; он смотрит, как белая жидкость растекается по деревянному полу — её жизнь разрушена — этот день изменит всё.

Нет, не этот, моя милая Петра — ты всё решила ещё год назад.

— Пожалуйста… — ему почти больно, ему почти грустно; он качает головой, заставляя её схватиться за живот и умолкнуть — Уилл ещё не знает, что она ждёт ребёнка.

Но он знает всё.

— Мне жаль, Петра, но такие долги не прощаются. — чистая правда; ему совсем не нравится эта работа, но он должен, он обязан играть эту гнусную роль — демон перекрёстков, чудовище и монстр, исполнитель желаний.

Младые всё ещё блеют — в углах, на магистралях его изуродованного, его мёртвого подсознания.

Уилл просит всего минутку — высокий и худощавый парень с добрыми глазами; уже в дверях он наблюдает, как нежно он целует её губы, как стирает её слёзы — в такие моменты он не понимает, в такие моменты он по-настоящему завидует — печаль давит горло, очки сдавливают виски.

— … Всё будет хорошо, милая, я обещаю. — так больно дышать, странные мысли, словно черви, роятся в моей голове. Воспоминания?

—… Ты — единственный, кого я любила и всегда буду любить. — его прошибает озноб, эти слова ничего не значат — он не помнит ничего, не может вспомнить, как бы не хотел; но как же знакомо… как же, чёрт возьми, больно дышать.

Они плачут, мы плачем — мир разбивается вдребезги.

Уилл стоит рядом с ним, тянет руку к входной двери; принцесса видит, принцесса понимает, что произошло — она кричит, но ноги словно прилипли к полу.

Добровольная жертва, его последняя жертва.

Грустный конец в этой несчастливой сказке.

Румпельштильцхен победил, он всегда побеждает.

Он выходит — весь в чёрном, очки вновь скроют глаза; прощай, моя милая Петра, прощай и ты, малышка — будущее расплывчато и непостоянно — ты назовёшь её Сюзанна или Эбигейл? Выходя, даже он этого не знает — Уилл решительно шагнёт за ним следом.

— Нет, Уилл! — она побежит, она с силой распахнёт дверь; жаль, никого уже не будет.

Только крошечный садик и подъездная дорога — ни следов, ни голосов, ни души.

И никого, кого можно оплакать.

— FAUN — HORST DU DIE TROMMELN —

«…» Капли воды, что слёзы — я помню, как его руки немного дрожали; он — всего лишь солдат, всего лишь не съеденный временем мертвец, забытый бог, не знающий слов любви; быть может, в последний раз его губы касаются влажных щёк и стирают капли, что слёзы.

Я помню их, вспоминаю всё чаще — быть может сегодня мы видимся в последний раз.

Ты слышишь, дверь вот-вот захлопнется — и не останется ни души.

Он вытирает кожу насухо, растирает мои плечи махровым полотенцем — белый на бежевом фарфоре — а я не могу оторвать глаз, не могу не поцеловать, не замереть на мысочках — даже косточки на ключицах разукрашены синим.

Всё скоро закончится — огонь однажды догорит, солнце однажды погаснет.

Синяки на бёдрах ещё болят — отпечатки его пальцев — я вспоминаю, как была принцессой, как была душой полыни и ряски, Зелёной феей — прекрасной Банши, королевой и богиней старого сердца друида; я был богом, я была богиней.

Повертеться перед зеркалом, улыбнуться самой себе — он коснётся тёмных пятен на коже, сотрёт их нежно — точно чернильные следы. Я вздохну — так сильно затянет корсет, он вздохнёт — так нежно я застегну пуговицы его рубашки.

Ритм-секция наших душ.

Штыки на плечах, куртка-косуха — рыжие кудри и то знакомое, искажённое от ярости лицо — одно заклинание перед её появлением в кафе, один волосок в моих руках. В гневе я страшнее и коварнее всех ведьм. Три пузырька, наполненные травами — я высыпаю их в себя целиком, съедаю и её волосы; рыжие, кудрявые, настоящие.

Трижды произношу ненавистное имя, трижды прикасаюсь к волосам, к собственным губам — ты будешь моим, только моим.

Я — это она; богиня охоты, богиня клубничного смузи; я — сама Флидас.

В чёрной коже и платье в пол; декольте такое глубоко, что кончается у самого пупка.

Быть может, это и привлекло гостей, как привлекло ошарашенного водителя — бриллиантовая серёжка тускло поблёскивает в ноздре.

Подчинения мне недостаточно.

Он ведёт меня под руку — пусть я и она, пусть и должна вызывать лишь ярость — я улыбаюсь, чуть лукаво; праздник в самом разгаре. Клятвы отданы, жених и невеста, нет, вновь муж и жена встречают почти ошалело — в лесу, специально очищенном перед праздником, никто не рад нас видеть.

Браслет призывно поблёскивает на моей руке.

Невидимый меч спрятан за спиной; кельтская магия, ничего большего.

Идунн кажется растерянной; я одна украшена как цветок смерти — рыжий на чёрном.

— Веди себя как можно более неестественно. Они должны поверить, что ты под заклятьем и не причастен к тому, что случится. — что обязательно случится, ты знаешь; я готова на всё, костьми лечь, но заставить его заплатить; странно, но Хеймдалля нигде не видно.

Я говорю тихо, лукаво улыбаюсь; ещё немного, и Скади поймёт, чью роль я играю.

Мне нужно найти Хеймдалля, я должна его найти прежде, чем случится непоправимое — от съеденных трав, от переизбытка заклинаний меня мутит — плохой знак.

— Ты его видишь? — нельзя его упустить, я нервничаю; меч неприятно оттягивает спину под курткой; меня бесит взгляд, с которым Браги рассматривает меня, нет, моё декольте.

Соски едва прикрыты — куртка в штыках распахнута настежь.

Эхо желаний и удовлетворения; от него чуть пахнет водкой и медовым, подгоревшим тостом — моим запахом; я чувствую оттенок гвоздики и полыни, сухой вечноцвет навевает тяжёлые, но совсем свежие воспоминания — Браги, как заворожённый, всё ещё рассматривает нас.

— Кажется я знаю, на кого сегодня будет передёргивать наш старый-добрый идиот Браги. — усмешка, не больше; я проводу рукой по его груди, я улыбаюсь; всё правильно, всё так как и должно быть. Пусть и в последний раз, пусть всё брошено на кон — голоса из леса взывают ко мне.

Я осматриваюсь в последний раз; два чёрные тени среди празднества.

— Красный идёт тебе куда больше, чем ты думаешь. — я лукаво улыбаюсь и переплетаю наши пальцы, Скади, кажется, постоянно отвлекается на наши фигуры (или на тёмный вал, вздымающийся надо мной?).

Пусть так — чтобы подразнить её, я оттягиваю высокий ворот острыми ноготками и оставляю яркий засос; на каблуках даже не приходиться тянуться.

— Потанцуй со мной. Пусть все знают, кто король и королева этого вечера. — на мгновений зелена глаз сменяется янтарём  — ведьма, чьи щёки розовеют, глаза сверкаю, как гаснущие звёзды. Никто не может устоять — сколько во мне тепла, протяни руки, протяни и узнаешь как горячи едва тлеющие угли первозданного горнила.

Всего одна ночь полная тайн и признаний; единение душ, моя милая Петра, теперь я понимаю.

Я увлекаю, я тяну за собой — я ведь ведьма, которая похитила тебя, твоё имя — охмурившая, покорившая чужого бога в день простой слабость. В день человеческой боли и смятения — твой лучший друг, твой брат бросил тебя?

Тебе не нужен никто, кроме меня.

Я смотрю на тебя и вижу совсем другого; словно даже на острие ножа ты превращаешься в кого-то в тысячу раз лучше. Тебе ведь нравится, тебе почти интересно? Мы примерили маски, которые уже не сможем снять.

Грубоватый мужчина с проседью в волосах со старомодной косой и рыжий, почти расплывающийся в толпе чертёнок в чёрном; жрица дракона, мать крови и танец, похожий на охоту.

Я танцую, брага и вино льётся рекой; я перехватываю у официанта крошечное печенье с серебристого подноса — вкус сыра и специй наполняет рот; я такое просто обожаю.

Голодно, почти жадно облизываю остатки-крошки с пальцев — чёрный лак на острых когтях будто впитал в себя бездну.

Это и есть свобода? От спутанных волос до пряжек-штыков на туфлях — подол украшен россыпью бриллиантов; платье, стоящее дороже жизни всевидящего. Ну где же ты?

Здесь настоящая жизнь; звуки пианино, гитар, громче, быстрее — или это всего лишь кровь отбивает свой ритм в моей голове? Мой смех звучит как льющееся из бутылки вино; весь в чёрном, он держит меня в руках и губы растягиваются в улыбке — зубы такие белые, губы такие манящие.

Ну где же ты, неуклюжий, всевидящий, всеслышащий медведь? Музыка давно срывается на свист.

Я танцую, я облизываю пальцы на которых давно не осталось даже привкуса сыра и специй — этот вечер, разгорячённая вином и водкой кровь.

Где же ты? Выходи — я почти в нетерпении.